Сын помещика 3 - Никита Васильевич Семин

— Роман Сергеевич, рада вас видеть, — удивила меня госпожа Совина, лично прибыв через час в арендованные мной апартаменты.

— Взаимно, Екатерина Савельевна.

Раскланявшись, я приказал Пелагее сделать нам чаю и хотел сразу перейти к сути дела, но все же минимальный этикет пришлось соблюсти. Женщина так ловко с самого начала повела разговор, взяв его в свои руки, что я сам не заметил, как охотно обсуждаю с ней погоду и планы на ближайшее будущее. Опомнился только, когда закончился чай в кружке.

— Итак, Екатерина Савельевна, — прервал я свой рассказ о том, как наши игрушки должны завоевать весь уезд. — Мне передали, что меня ждет один важный человек. И он торопится. Из-за чего я решил выказать ему уважение и прибыл с первой возможностью. Ни к чему тянуть время.

— Простите меня великодушно, — тут же улыбнулась Совина. — Это все женское любопытство. Конечно, я понимаю, вы человек занятой. Я уже отправила сообщение господину Фарруху, что вы в городе.

— Просто «Фарруху»? — удивился я.

— Этот господин… не хочет привлекать к себе внимания. Возможно, при встрече он объяснит вам причины. Увы, я вам сказать о том не могу.

Не сказать, что я обрадовался. Скорее напрягся. Но вряд ли мне может что-то угрожать на встрече с ним. Просто не вижу причин, поэтому пока лишь принял к сведению, что перс очень любит тайны.

— И когда произойдет наша встреча?

— Как только я получу его ответ, то смогу вам сказать. А пока просто жду, вместе с вами, — развела она руками.

Мне оставалось лишь смириться с таким положением вещей. Но наше ожидание было скрашено Пелагеей, которая принесла ужин. Уж где она его успела раздобыть за столь короткое время — не знаю. Сама бы точно не приготовила. Не с нынешним техническим уровнем. Но гороховый суп и пюре с котлетой зашли мне просто на «ура». Екатерина Савельевна тоже поддержала меня, правда ограничившись лишь небольшой порцией пюре.

И лишь спустя четверть часа, когда мы поели, и я уже подумывал — как бы повежливее выпроводить гостью, в дверь постучали. Пришел наконец ответ от перса.

— Господин Фаррух ждет вас, — прочитала записку женщина. — Я провожу вас до дома, где он остановился.

— Я бы предпочел на своей пролетке доехать.

— Как вам будет угодно.

Мое условие было подстраховкой — все же такая таинственность продолжала напрягать. А так хоть Митрофан будет знать, где я, да на улице подождет. Опять же если что-то не так пойдет и мне придется резко покинуть встречу, стоящий наготове экипаж очень пригодится.

Прибыли мы к частному одноэтажному дому. Это оказалась резиденция одного из персидских купцов. Вот только самому Фарруху, как обмолвилась Екатерина Савельевна, дом не принадлежал. Он был здесь гостем.

Внутри дом значительно отличался по убранству от привычных мне уже поместий. Большое количество ковров на полу, на стенах была мозаика. И что меня особенно удивило — прямо в главном зале был небольшой водопад, стекающий из-под потолка по стеклу вдоль стены.

— Хош амадид, Роман-ага! — расплывшись в самой угодливой улыбке, раскинул руки в стороны хозяин дома при моем появлении. — Рад вас видеть в своем скромном жилище.

— Здравствуйте, господин Фар…

— Али, — тут же перебил меня хозяин. — Просто Али.

Я потупился, поняв свою промашку. А ведь Екатерина Савельевна меня предупреждала, что дом принадлежит не Фарруху. Она сама, кстати, быстро покинула меня, стоило мне постучаться в дверь.

— Фаррух-хан ждет вас в малом зале. Прошу за мной.

Проходя гостиную, я отметил, что столики здесь низкие, а вместо стульев раскиданы подушки. Прямо в другой стране оказался, стоило мне переступить порог дома.

Сам Фаррух-хан оказался мужчиной лет тридцати, черноволосый с гладко выбритым подбородком и длинными усами, вытянутыми параллельно рту. Без укладки тут точно не обошлось. Волосы короткие, густые черные брови и довольно большой нос бросались в глаза.

— Рад вас видеть, Роман Сергеевич, — поприветствовал он меня на русский манер. — Меня зовут Фаррух-хан. Но можно и просто — Фаррух. Для меня отрада, видеть вас сейчас. Искренне рад, что вы отозвались на мою просьбу.

— И я рад вас видеть, господин Фаррух, — ответил я, присаживаясь на подушку. — Однако я не понимаю, с чего вы развели такую секретность вокруг написания обычной картины?

— Тому есть много причин, — неторопливо начал он. — Но я назову лишь две — самые важные. Первая — я бабид, из-за чего мои соотечественники очень косо смотрят на любые мои поездки в другие страны.

— Простите мое невежество, но бабиды — это кто?

— Мы последователи Сейида Али Мухаммада Ширази. Он наш «баб», что на нашем языке означает «врата». Наше общество довольно консервативно, и это далеко не всем нравится. Мы ратуем за отмену некоторых законов, основанных на Коране, чтобы государство могло двигаться дальше в ногу со временем, не отставая от соседей, — пояснил мне мужчина.

Теперь мне стало более понятно, с чего он так шифруется. Возможно, имеет некий вес на родине, который легко потеряет, стань известна его приверженность к этому течению. Как и то, что он не назвал имя своего рода, а лишь личное.

— Спасибо за пояснения, господин Фаррух. А какова вторая причина?

— А вторая в том, что картину, которую я хочу вам заказать, на моей родине смогут написать лишь единицы. Это искусство у нас имеет… очень ограниченное распространение. Но даже так, те художники, что способны выполнить мой заказ, не имеют такого таланта, как у вас. И кроме того у вас есть еще одно весомое преимущество перед ними, даже два — вы иностранец и дворянин. Если вы дадите слово молчать, то сдержите его. И даже если случайно проговоритесь, в