По прозвищу Святой. Книга третья - Алексей Анатольевич Евтушенко

Они добежали до ворот временного лагеря для военнопленных.

Возле них стоял немецкий солдат с винтовкой за плечами и испуганно смотрел в небо.

— Идиот! — заорал на него Максим. — Открывай ворота! Быстро! Приказ коменданта!

— А вы кто такие? — солдат нахмурился.

— Сейчас узнаешь, — Максим выхватил пистолет и выстрелил солдату в сердце.

Солдат упал.

Под грохот бомбёжки и разрывов они ворвались в лагерь.

Длинной очередью из автомата Кос уложил, ещё двоих немцев, бегущих к воротам.

Лагерь располагался на территории Вяземского литейно-механического завода. Сам завод был эвакуирован, но здания и помещения остались. В них и содержались пленные красноармейцы, но охраны было не слишком много — не больше взвода.

Это, действительно, не слишком много, когда стреляешь первым и действуешь максимально быстро и нагло, на кураже, а совсем рядом — так, что трясётся земля и закладывает уши от взрывов, идёт бомбёжка, и рвутся боеприпасы.

Когда враг не понимает, что происходит, а вам, наоборот, всё известно.

Когда один из вас — опытнейший боец, сражавшийся с фашизмом ещё в Испании, в интербригадах, а второй и вовсе человек из будущего.

Сверхбыстрый, беспощадный и милосердный.

Беспощадный к врагам и милосердный к своим.

Не прошло и десяти минут, как охрана лагеря была перебита.

Максиму пуля зацепила левое плечо (казалось, уже мёртвый немец был не до конца мёртв и успел выстрелить, прежде чем Кос добил его короткой очередью из автомата). Везучий Янек же был и вовсе цел и невредим, только весело и зло скалил зубы, охваченный азартом боя.

— Давай перевяжу, командир, — предложил, заметив кровь на рукаве и порванную шинель.

— Ерунда, царапина, — махнул рукой Максим. — Всё потом, уходим, времени мало.

— Товарищи! — обратился он к военнопленным, которые собрались во дворе завода. — Берите оружие убитых немцев и уходите в лес, на юго-запад! Там крупный лесной массив. Копайте землянки, создавайте партизанские отряды, ждите наших или прорывайтесь на восток. Мы больше ничем не можем вам помочь. Теперь ваша судьба — в ваших руках.

Красноармейцы загомонили.

Максим и Ян, открыли заводские ворота.

Грохнул взрыв — одна из авиабомб попала в уже опустевшие ремонтные мастерские.

Красноармейцы присели. Кто-то упал на землю, прикрыв голову руками.

Одновременно с этим перед воротами на улицу вывернул грузовой «опель», остановился и тут же из кузова посыпались солдаты.

— Огонь по пехоте! — крикнул Максим, выхватил из-за ремня ручную Stielhandgranate, одним движением открутил внизу длинной деревянной рукояти колпачок, дёрнул за шнур, швырнул гранату в грузовик и упал за воротный столб.

Кос уже лежал на земле и бил короткими очередями из автомата.

Пам! Пам! Пам! — открыл Максми огонь из винтовки.

Немцы залегли. Кто-то пытался отвечать, но таких Максим убивал первыми.

Каждый его выстрел находил цель, да и Кос не зря тратил патроны. Но против них теперь была не лагерная охрана, а обученный пехотный взвод, и пришлось бы совсем худо, не приди подмога, откуда не ждали.

СБ сыпали бомбы довольно точно, все эшелоны на станции уже горели и взрывались, но были и промахи по окрестным домам и улица.

Один из таких промахов несколько секунд назад пришёлся по ремонтным мастерским, а сейчас случился второй, и пятидесятикилограммовая осколчно-фугасная бомба угодила точно по перекрёстку улиц, на котором застыл «опель» и где залёг немецкий взвод.

Взрыв бомбы превратил грузовик в горящие искорёженные обломки и на несколько секунд лишил немецкую пехоту способности вести бой.

Этим воспользовались, подоспевшие к заводу Герсамия, Николаев и Озеров.

Они были заняты уничтожением немецких зениток — тех, до которых сумели дотянуться, и чуть опоздали к точке рандеву. Опоздали, но оказалось, что явились вовремя.

Справа, по ошеломлённым взрывом немцам, ударил MG 34 Герсамия, прижимая к земле тех, кто пытался вскочить и поменять позицию.

Тех, кто всё-таки вскакивал, добивали одиночные меткие выстрелы Максима, Николаева и Озерова, а также короткие очереди Коса.

Через минуту к огню на поражение присоединились ещё трое красноармейцев, успевших вооружиться трофейными винтовками, и вскоре дело было кончено — немецкий взвод был уничтожен полностью, до последнего человека.

— Уходим! — подал команду Максим, и, поднявшись с земли, кинулся за ворота.

Чтобы добраться до заимки у отряда ушло чуть больше часа. Помогли заранее припрятанные за болотом лыжи и уже хорошо разведанный путь.

— Пусть они там все сгорят, на хрен, — повторил Максим слова Михеева.

Они стояли на пригорке неподалёку от опушки леса, в котором пряталась заимка, и глядели на запад.

Судя по звукам и огненным всполохам, встающим над станцией, там творился не меньший ад, чем тот, который немцы устроили тридцать первого июля этого года.

— Пусть, — согласился Кос. — Только раненых жалко.

Он говорил о двух немецких лазаретах для раненых красноармейцев, расположенных рядом с железнодорожной станцией.

Хотя какие там лазареты, одно название… Накануне Максим изучил обстановку рядом с ними и даже сумел проникнуть внутрь. Это было несложно, охрана легко пропустила любопытствующего обер-лейтенанта, которому с чего-то вдруг захотелось посмотреть на сдыхающих от ран, голода и мороза русских.

Они и впрямь сдыхали.

Раненые лежали прямо на полу, без медицинской помощи, еды и воды.

Можно сказать, под открытым небом, поскольку крыши зданий, в котором размещались лазареты, были разбиты прошлыми бомбёжками, и никто их, разумеется, не чинил.

Отопления тоже небыло. Совсем.

Некоторые местные женщины, живущие неподалёку, старались, как могли, облегчить их участь — приносили воду и какие-то продукты, охрана смотрела на это сквозь пальцы.

Но что они могли?

По большому счёту — ничего.

Как и Максим вместе со своим отрядом. Раненые есть раненые, им нужна квалифицированная медицинская помощь в первую очередь. Такой помощи отряд им оказать не мог.

Поэтому они сделали только то, что