Тень Долгой зимы - Игорь Семенов
Любопытства ради девушка все же открыла статью и быстро пробежала ее глазами… Как обычно в таких случаях, журналист формально не написал ничего такого, что можно было бы посчитать ложью или клеветой. Дескать, материалы-то не проверены, но есть слухи… Дескать, в МГБ СССР якобы существует целое подразделение по поиску «инопланетян или пришельцев из иного времени», причем «по некоторым сведениям» инструкции для их поисков разработал лично товарищ Солнцев — на тот момент еще директор НИИ «Волна». Да, все это слухи, все это нельзя проверить… Но как акценты-то расставил! Так, чтобы после прочтения люди начинали думать, что все ли в порядке с головой у того самого товарища Солнцева? Вот только в СССР привыкли относиться к подобным писулькам поляков не иначе как с ироничной усмешкой… Уж больно много всякой бредятины понаписали польские журналюги…
Так что, закрыв статью, Тоня тотчас же и выбросила все прочитанное из головы… Совершенно не догадываясь о том, что все подобные «независимые журналюги» давно негласно работают на все то же МГБ СССР. А поскольку даже из «конторы» порой выползают некоторые слухи, то лучший способ дискредитировать их — это как раз написать про это от лица того, к кому у людей не будет никакого доверия. Ведь если такие деятели все время несут всякий бред, то и написанное в этот раз будет воспринято аналогично… И уж окончательно очистил голову от подобных мыслей последующий звонок:
— Алло! — щелкнув кнопку на телефоне, произнесла Тоня.
— Здравствуйте! Могу я говорить с Солнцевой Антониной Александровной?
— Это я, — непонятно зачем кивнув в ответ, произнесла девушка.
— Очень хорошо! — обрадовался голос в трубке. — Это вам звонят из горкома комсомола, отдел агитации и пропаганды.
— Слушаю вас, — ответила девушка.
— Скоро у нас годовщина Революции, — продолжил мужчина. — Ну вы сами же понимаете… В связи с этим хотели бы попросить вас пригласить на встречу со школьниками во дворце пионеров.
— Меня? — удивилась девушка. — Но… зачем?
— Как зачем? — чуть не поперхнулся от удивления мужчина на той стороне. — Вы же — внучка самого товарища Солнцева!
— Но что я могу рассказать? — растерялась от напора собеседника девушка. — Я же ничего такого не совершила…
— Но ведь дед же наверняка рассказывал вам что-нибудь про Долгую зиму? — вопросом на вопрос ответил собеседник. — Вот и расскажете пионерам…
— Хорошо, — после долгого раздумья согласилась девушка. — Я постараюсь!
— Отлично! — обрадовался голос на той стороне. — В таком случае прошу в… скажем, среду, подъехать к нам. Будем ждать!
Закончив разговор, Тоня отложила в сторону переносной телефон и бросила взгляд на лежащую рядом дедову книгу. «Тень Долгой Зимы»… Какое странное название. И, в то же время, правильное. Словно какая-то тень легла на мир после Долгой зимы… И хоть сама она ушла, но те страхи, те опасения, что поселились в людском сознании, еще долго определяли не только настоящее, но и будущее. Так что… Прав был дед, прав. Вот только про что ей рассказывать пионерам? Про трудовые подвиги Долгой зимы? Про то, как жили люди в то время, как боролись за свои жизни и свою страну? Или про то, как после ее окончания возвращались к нормальной жизни? Какой пример надо подать молодежи? Ответа у девушки не было… Но, может быть, книга поможет ей? И, усевшись обратно за стол, Тоня вновь открыла книгу дедовых воспоминаний…
Глава 2
Школьные дни летели быстро и как-то даже незаметно… Казалось, еще вчера только Михаил вновь оказался в прошлом, а на дворе уже первое мая! Многое в этом мире было похоже на две прошлые жизни… Но больше все же на первый вариант реальности. Один в один повторились и история с привозом с завода хреновой кучи металлолома, и с закончившимися пустой болтовней «комсомольские поручения» на счет «наставников»… Правда, в этой реальности Михаила тоже назначили «наставником» по физике — как одного из лучших в классе. И, в отличие от большинства, он подошел к вопросу отнюдь не формально…
Вот только с каждым днем этот мир нравился Михаилу все меньше и меньше… даже если сравнивать с прошлой реальностью до Долгой зимы. А уж если с той страной, в строительстве которой довелось поучаствовать и ему самому…
Расходились с демонстрации уже каждый сам по себе — плакаты и флаги, у кого они были, складывали в присланный «шефами» грузовик и шли по домам. И вот уж Михаил вновь шел в своей «пролетарской» компании домой — по пути выпили в автомате по стаканчику давно забытой газировки с сиропом, стоившей в этом мире, где не было хрущевской деноминации, соответственно тридцать копеек, погуляли по детскому парку… Погода к этому времени несколько потеплела, светило солнышко, так что бежать домой никто не стремился.
— Как думаете, ребята, — глядя на проезжающую мимо машину со сложенными флагами и транспарантами, вдруг спросила Танька. — К 80-ому году построим коммунизм во всем мире?
— Да, ясен пень, построим! — решительно произнес Петька.
— Конечно! — поддержал его Тоха. — Задавим империалистов и коммунизм настанет!
— Американцы — хитрые сволочи, — заметил Михаил. — Они свой пролетариат здорово обманывать научились…
— Да и хрен бы с ними! — решительно ответил Тоха. — Будущее за коммунизмом — это всем известно! Придет время, будет и в Америке своя пролетарская революция!
— Ну-ну, — только и ответил Михаил, но ничего возражать дальше не стал.
Прожив две жизни, Михаил повидал всякое, и потому эти наивные надежды вызывали у него лишь грустную усмешку. Помня, как оно было дальше, Михаил прекрасно понимал, что все не так просто, как хотелось бы простым советским десятиклассникам… И, самое паршивое, Михаил хорошо понимал, чем все закончится. Ведь эта реальность была практически неотличима от его первой. Да, немного другие даты некоторых событий. Да, немного другие люди. Но перемена фамилий в Политбюро результата в данном случае не меняет! Ну заменили Хрущева на Микояна — и что это поменяло? Политика один в один повторяет ту, что была в первом мире! А, значит, результат будет аналогичным. Если только они с Викой не помешают этому. Но для этого надо еще добраться до вершин власти… А это требовало плана, который, в свою очередь, требовал максимально полного знания о политической кухне этого мира.
— Скажи, Миш, — когда они с
