Второй шанс - Никита Киров
— И что предлагаешь?
— Поступить так, как положено, — ледяным тоном сказал он.
Я внимательно посмотрел на него, а он продолжал, глядя на всех:
— Мужики, чего вы телитесь? Вас в Чечне кинули и здесь кинули ещё раз. Никому не нужны. Инвалиды милостыню просят, вас никого на кого на работу не берут — боятся, что психи.
— И что? — спросил я. — К чему ты ведёшь?
— К тому, что если сами не возьмёте — никто ничего не даст, так и будут ноги вытирать. Не пора ли взять своё? То, что нам полагается?
К нам подошёл Шустрый послушать, другие тоже заинтересовались тем, что происходит. А Дмитрий продолжал говорить, уже громче, заметив интерес слушателей:
— Я вот с вас поражаюсь — в хорошем смысле. Вы туда пацанами пришли, а город взяли. Ни одна армия мира не смогла бы в таких условиях взять, а вы смогли, с кровью, но взяли. Так где ваши медали, ордена? Вся элита там обосралась, убегала, только вы, простая «махра», пехота, выстояли. Не прогнулись. Но всё им ушло, а не вам. А на гражданке все эти бандосы жирели, пока мы все там дохли. Поэтому и надо всем показать, кто вы такие на самом деле. Сейчас-то чего остановились? Лучшая возможность для этого. Навалиться надо, и хана им.
Его слушали, потому что это отзывалось глубоко внутри. Но мне это показалось странным. Он тщательно выбирает слова, чтобы задеть сильнее и расположить к себе. А до этого долго молчал, внимательно глядя на каждого. Будто прикидывал, что к чему.
И тут выдал:
— Вот и предлагаю, — говорил он, — забить стрелку где-нибудь, заманить между дворами и как «духи» наших мочили, так и нам с ними сделать. Чтобы они с этих дворов не выехали. Даже могу подсказать, как лучше.
Стало тихо, мы все переглянулись. И судя по взглядам, многие думали именно так, что это — решение всех проблем. Вот только к этому были вопросы. И конкретно к Дмитрию тоже.
— Так что давайте-ка, пацаны, начнём с того, что… — он явно думал, что перехватил инициативу, и его будут слушать.
— Давай так, — сказал я. — Я тебя не знаю, приглядываюсь. Если что-то сейчас скажу не так — без обид, лады? Говорить с тобой буду честно, как положено, всё чин-чинарём.
— Не, погоди, я хочу сказать…
— Не перебивай, — твёрдо произнёс я. — Тебе дали высказаться, теперь я говорю.
— Лады. А ты же у них главный, у пацанов-махры? — он посмотрел на меня, чуть сощурив глаза.
— Погоди с вопросами. Во-первых, с нами там были морпехи, десантники, «вованы», прочие спецвойска. И как правило — такие же пацаны, как и мы. Многих мы знаем, со многими переписываемся, связь держим. И танкистов много, вот среди нас сегодня двое. Так что не надо на них гнать.
— Я же не говорю, что они совсем ничего не делали.
— Вот и хорошо, значит, что так не говоришь. Во-вторых, знал бы тебя лучше, этого разговора бы не было. Но я тебя вижу впервые, а ты сразу пошёл с такого. Вот и хочу прояснить это для всех.
— Ты на что намекаешь? — спросил Дмитрий и оглядел остальных. — Вы чё, пацаны…
— Против нас работали разные люди, — отчётливо сказал я, чтобы все услышали. — Хотели сожрать. Многие в курсе этого. Враги были разные, но влиятельные, со звёздочками на погонах, и в нас видели только средство для своих целей. Но мы отбились, хотя кто-то из них ещё может нам подгадить… И тут приходит человек со стороны и предлагает решить вопрос так, как делает братва. Это — подозрительно. Ты не думай, что я именно тебя обвиняю. Ты подумай, как это с моей стороны выглядит.
Стало ещё тише, все слушали. Дмитрий пока не перебивал.
— Смотри, чтобы ты сам ничего о нас плохого не подумал, — я развёл руки, — давай предположим, что ты говоришь это искренне. Просто иначе не умеешь и других способов не видишь. Это у нас всех так сейчас.
Он начал было снова перебивать, благо, голосина у него мощный, но я не давал, меня сбить с цели сложно. Да и народ верил мне больше. Репутация понемногу работала, да и наши за меня горой, а его видели впервые.
— Но надо понять, — говорил я, — как выживать так, чтобы никто не сожрал. И чтобы никто не мог плевать в нашу сторону, но и чтобы мы не влипли. У нас большая ответственность: нас много, но не все могут зарабатывать и какие-то проблемы решать, чисто физически. Поэтому мы не рискуем, нам много кого нужно тащить. Вот такой расклад, Бродяга. Если хочешь помочь — оставайся, помощи не забудем. Если у тебя будут проблемы — обращайся, будем помогать. Но если что-то задумал, что может нам всем навредить — в это пацанов не втягивай. Так что подумай получше, не торопись, не гоним.
Но он уйдёт. Он пытался добиться с нами внимания, но раз не вышло — уйдёт.
И если честно — с нами ему не по пути.
Не потому, что он предложил мочить. У нас у каждого есть своё личное кладбище с убитыми врагами, и мы не из тех, кто за это судит.
Просто он будто хотел быть главным для чего-то своего. И у меня были опасения на этот счёт. Ведь уже многие нам доверяют, чтобы это терять. И нам нельзя влетать в такие проблемы.
— Не, мужики, с вами каши не сваришь, — произнёс Дмитрий через несколько секунд раздумий. — Удачи, конечно, но так… ничего не выйдет. Если созреете — звоните. Погнали, Денчик.
Он посмотрел на Сунцова, но разведчик поднял глаза к потолку, а потом покачал головой и развёл руками. Дмитрий покачал головой и пошёл на выход. За ним пошёл кто-то из новеньких, бритоголовый парень, о котором я кроме имени — Сега — ничего не знал.
— Так-то он серьёзный подход предложил, — сказал Газон. — Хотя и встрять можно.
— Ему-то что? — Халява нахмурился. — Помните, нас тогда спецназовцы чуть не взорвали? Гранату закинули, хотя слышали, что мы там сидим. Сначала стрелять, потом думать. Они такие, свои цели делают, а мы — расходный материал. Та самая элита, которую он так обосрал.
— Подозрительно он говорит, — заметил Царевич.
— Не, это не по нам, — Маугли покачал головой. — Сделаешь так — всё, назад дороги нет. После такого или в братву
