Я – Товарищ Сталин 3 - Андрей Цуцаев
— Сержант, это плохая идея. Абиссиния — это не наша земля. Местные ненавидят нас, а русские… Они знают эти холмы лучше.
Винченцо, сплюнув в пыль, ответил с насмешкой:
— Маттео, не ной. Если там русские, мы их раздавим. А местные? Они разбегутся, как только увидят наши пулемёты.
Колонна двигалась через холмы, где воздух, тяжёлый от жары, пах пересохшей землёй и редкими травами. Река Аваш, мутная, с илистыми берегами, текла внизу, её воды, тёмные и неспокойные, отражали солнечные блики, как осколки стекла. Дорога сузилась, валуны и кусты сжимали её с обеих сторон, а холмы, поросшие сухой травой и усеянные камнями, поднимались всё выше, их склоны казались стенами, скрывающими угрозу. Солдаты, измученные маршем, шли молча, их дыхание было тяжёлым, шаги — неровными, а лица — красными от жары. Риччи, подняв руку, остановил колонну, его глаза сузились, когда он заметил тень, мелькнувшую за валуном на склоне. Он открыл рот, чтобы отдать приказ, но в этот момент воздух разорвал резкий треск выстрелов, и с холмов, укрытых кустами и камнями, хлынул шквал пуль.
Абиссинские воины, в лёгких белых рубахах и цветастых повязках, выскочили из укрытий, их лица были искажены криками на амхарском, которые эхом разносились по долине. В их руках были винтовки — старые итальянские Carcano, британские Lee-Enfield, русские Мосина, — а некоторые держали пистолеты-пулемёты, украденные у итальянцев. Их выстрелы, громкие и беспорядочные, смешивались с треском советских винтовок, которыми орудовали советские солдаты. Советский командир, высокий, с короткими седыми волосами, крикнул:
— Бейте их! Держите фланги! Не дайте им добраться к реке!
Риччи, вскинув руку, крикнул:
— Засада! В укрытие! Пулемёты, огонь! Первый взвод, за мной! Второй — на правый фланг!
Итальянцы бросились к камням и редким кустам, но пули косили их ряды. Рядовой Антонио Бьянки, молодой, с веснушчатым лицом, упал, пуля пробила ему грудь, его крик утонул в грохоте выстрелов, а кровь, алая, растеклась по пыльному мундиру. Винченцо, схватив пулемёт Fiat-Revelli, установил его на валун, его мозолистые руки дёрнули затвор, и пулемёт загрохотал, посылая очередь в сторону холма. Пули взрывали землю, поднимая облака красноватой пыли, но пуля, выпущенная абиссинским стрелком, пробила его плечо, разорвав мундир. Винченцо, выругавшись, упал на колено, кровь хлынула, окрашивая пыль алым цветом. Он крикнул, его голос был хриплым от боли:
— Маттео, держи пулемёт! Стреляй, а не стой!
Маттео, укрывшись за валуном, схватил винтовку Carcano, его руки дрожали, а глаза, полные ужаса, метались по полю боя. Он стрелял, но пули уходили в пустоту, а крики раненых били по нервам. Он сказал, но его голос был едва слышен:
— Лейтенант, их сотни! Они знали, что мы идём сюда! Мы не выберемся!
Джулио Мартелли, укрывшись за опрокинутой повозкой, стрелял из пистолета Beretta, его лицо было искажено напряжением. Он крикнул, стараясь перекрыть треск выстрелов:
— Маттео, держись! Первый и второй взвод, на левый фланг! Пулемёты, бейте по холму! Третий, прикройте тыл!
Но абиссинские воины, ловкие и быстрые, двигались между камнями, их винтовки стреляли с пугающей точностью. Один из них, молодой, с татуировкой на руке, прицелился из Lee-Enfield и выстрелил, пуля пробила шею рядового Луки Карли, тот захрипел, падая в пыль, его руки судорожно сжали песок. Советские солдаты, укрываясь за валунами, вели огонь, их винтовки Мосина издавали резкие хлопки, и каждый выстрел находил цель. Коренастый русский, с шрамом на щеке, кричал:
— Левый фланг, окружайте! Гранаты на центр!
Итальянская колонна, растянутая и дезорганизованная, начала ломаться. Рядовой Марио Ферри, худощавый, с каштановыми волосами, пытался перезарядить винтовку, но пуля, выпущенная советским снайпером, пробила ему висок, и он рухнул, его глаза застыли в удивлении. Повозка с пулемётами, запряжённая мулами, опрокинулась, когда животные, обезумевшие от выстрелов, рванулись в сторону. Пули разрывали деревянные борта, щепки разлетались, а мулы, крича, падали. Риччи, раненный в ногу пулей, упал на колено, его фуражка слетела, обнажив потные волосы, слипшиеся от пыли. Он крикнул голосом полным отчаяния:
— Держать строй! Не отступать! Третий взвод, ко мне! Пулемёты, огонь!
Но третий взвод, потеряв половину людей, дрогнул. Лейтенант Паоло Росси, высокий, с тёмными усами, вёл взвод, но пуля, выпущенная абиссинским стрелком из винтовки, пробила ему грудь. Паоло, кашляя кровью, упал, его руки сжали песок, а глаза, полные боли, смотрели в небо. Солдаты, видя смерть командира, закричали, их голоса, полные паники, разносились по долине:
— Они повсюду! Бежим! К Асмэре!
Советский командир, стоя на холме, заметил панику и махнул рукой, его люди, вместе с абиссинцами, начали спускаться, окружая итальянцев. Их движения были стремительными, как у хищников, загоняющих добычу. Абиссинский стрелок, с красной повязкой на голове, выстрелил из пистолета-пулемёта, очередь срезала двух итальянцев, их тела рухнули, как подкошенные. Другой воин, с винтовкой Carcano, стрелял с колена, его пули выбивали солдат одного за другим. Советский солдат бросил гранату в центр итальянской группы, и оглушительный взрыв разметал солдат, их тела рухнули на землю, а дым, чёрный и густой, поднялся к небу, закрывая солнце.
Риччи, хромая, пытался собрать остатки своего взвода, но пуля, выпущенная советским снайпером, пробила ему плечо, и он упал, его лицо исказилось от боли. Он крикнул:
— Джулио, веди людей! К реке! Мы ещё можем…
Джулио, стреляя из пистолета, пытался удержать позицию, но пуля, выпущенная абиссинцем, вонзилась в его бок, пробив мундир. Он застонал, упал на колени, его рука всё ещё сжимала Beretta, но силы покидали его. Он шепнул, его голос был едва слышен:
— Альберто… Мы не выберемся… Прости…
Маттео, видя падение командиров, бросил винтовку и побежал, его сердце колотилось, а мысли путались: «Я не хочу умирать! Не здесь, не так!» Но пуля,
