Петр Третий. Огнем и Мечом - Владимир Викторович Бабкин
В моё, ещё советское время, существовала историческая байка (а, может, и не байка). В общем, Курская битва. Где-то прорыв и немцы уже танками утюжат первую линию обороны. Позиции на грани. Генерал, срывается из штаба и едет в точку прорыва. Подхватывает знамя и лично возглавляет атаку. Позиции отбиты. Идёт рапорт в Москву. Ответное сообщение из Ставки: «За оставление штаба во время сражения генерала (Имярек) разжаловать в рядовые. За проявленный героизм рядового (Имярек) наградить медалью 'За отвагу».
Фридрих и проявил себя как этот самый (Имярек). Глупейшим образом. Я понимаю эпоху и всё такое. Но, спрашивается, зачем тебе генералы? Ордена носить? Ты сам в каждую бочку затычка? Сиди на холме и делай умное лицо, давая ценные указания. В данном случае, мой «холм» — это Киев. Театр военных действий — десятки тысяч квадратных километров. Территория, которую предстоит взять — сотни тысяч квадратных километров. Я должен лично быть везде?
Так зачем я в Киеве тогда?
Причин несколько. Во-первых, Государь в Киеве. В Ставке Верховного Главнокомандующего. Не в Санкт-Петербурге. Что означает — Император лично на войне, а не балы проводит в столице, вкушая рябчиков. Во-вторых, Пётр Третий по-прежнему, лично руководит войной. Для армии, для солдат, это очень важно. Мой авторитет в войсках, слава Богу, пока велик. В-третьих, Государь Император именно там, где и должен быть — на командном пункте всего. А не шляется героически по всяким оврагам и подворотням. Как говорили в моё время — бегущий генерал в мирное время рождает смех, а в военное, рождает панику. А что рождает в войсках суетящийся и паникующий Император?
Пока я не видел смысла ехать на передовую. Там и без меня есть кому командовать. Шведская и Маастрихтская кампании, текущая европейская война, подняли из глубин и проявили множество молодых инициативных блестящих командиров. Я их тщательно взращивал, бросая из огня в пламень, опуская в лёд студёной воды, когда необходимо. Жаловал чины и титулы, поднимая вверх ступень за ступенью. Или низвергал вниз. Премию Дарвина тоже никто не отменял. Я растил новую Армию и новый Флот. И битва за Новороссию — это проверка не только их умений, но и моих подходов. А они проверяются только в реальном деле.
Год за годом. Десятилетие селекции. Ведь главные битвы у нас всё ещё впереди. И большинство генералов времён Елизаветы Петровны уйдут на покой окончательно. Большинству из них я не доверю даже кафедру в военном училище. Они будущих командиров научат только вчерашнему дню. Не зря говорят, что генералы вечно готовятся к прошлой войне. Особенно, генералы армии-победительницы.
Поэтому — в топку. В смысле, с почестями на пенсию. Моей Армии и моему Флоту они не нужны. Пусть дают балы, выдают дочерей и внучек замуж, пристраивают сыновей и внуков. Сидят по-стариковски, играют в домино. Зря что ли я его внедрил в обиход. Модная штука стала. Генерал, Осел, Козёл… Многим трудно в шахматы играть.
Моя мануфактура выпускает эти плоские костяшки тысячами наборов в год.
Красиво. Стильно. Дорого. Престижно.
Очень модно в высшем свете.
Мне карманные деньги тоже нужны, и я множу их где и как только могу. Pecunia non olet, так сказал римский император и я с ним согласен. Деньги, действительно, не пахнут. Да, я сейчас самый богатый человек в России, если считать просто личный капитал, но, от лишних трёх рублей я тоже никогда не откажусь. Мне, как сказали бы в Одессе, таки есть на что их потратить. Казна не резиновая. Часто приходится финансировать большие проекты самому. За свой счёт.
Ничего. Дам балов меньше. Построю меньше дворцов. Мне и Лине тяга к роскоши абсолютно чужда. Ровно в рамках приличий. Не более.
Повезло мне с женой.
И, в этом плане, мне Фридрих по духу ближе и понятнее, чем Людовик номер пятнадцать, с его бесконечными безумствами в части роскоши и балов всяких с маскарадами. Франция в долгах по уши и катится в пропасть революции. Как там сказала (якобы) Мария Антуанета? «У них нет хлеба? Пусть едят пирожные!» И покатилась её голова в корзину у гильотины.
Вполне заслуженно, кстати. Надеюсь не допустить того, чтобы наши с Линой головы украсили Лобное место в Москве. Павлу, возможно, повезёт, но нас с Линой точно кокнут вдруг что.
А приезд мой под Ачкалу — Очаков или Одессу — Хаджибей ничего не решит и не изменит. Ну, кроме криков: «Виват!». Тем более что мы там пока только неплотно осаждаем, но не воюем. Пусть полевой Телеграф неповоротлив и приходится линии дублировать, но он мобилен. Переносные малые станции Телеграфа перевозятся на телеге и развёртываются в течение часа. Да, это не Башни Телеграфа. Таких лёгких передвижных станций требуется много. Они ненадёжны. Горизонт у них предельно низок и зависит от складок местности. Но, в Новороссии, в основном степь, лесов почти нет. Зато есть холмы и можно организовать связь. Иногда с использованием воздушных шаров, когда местность не позволяет. Сообщения передаются оперативно. Насколько возможно. Связь — это моё оружие, в котором мы опережаем наших противников лет на десять. Не пушками едиными. Пусть у меня нет дронов и танков, но у меня есть системы Телеграфа.
Зря что ли я создал в своей армии прообраз будущих войск связи? Их подразделения движутся вместе с войсками, и, по мере движения вперёд, оставляют за собой мобильные станции Телеграфа и команду охранения. И таких параллельных линий минимум три по каждому направлению. Так что, более-менее, информацией с мест я владею и мои повеления до мест доходят. Нет смысла рыпаться в герои.
А вот в деле будущего освоения Новороссии я тут действительно нужен.
Подхожу к окну. За окном ночной Киев. Отнюдь не огни моего времени. Лишь отдельные огоньки кое где.
Спит Город.
Великий Город, которому так часто не везло. Проходимцы у власти — это бич. Возможно даже Бич Божий. Я не Десница Господня. Это просто город моей Империи. Один из. А как оно будет в дальнейшем — не мне решать.
Я в прежней жизни был в Киеве десятки раз. Прекрасный город. У меня были любимые места. Я наслаждался ими, всякий раз
