Совок 15 - Вадим Агарев
Назад я вернулся, держа в каждой руке по паре сверкающих свежевымытых стаканов.
Внутри своего кабинета, как и ожидалось, ничего нового я не увидел. Там меня ждали мои гости. Все трое. Беседа у них явно не клеилась. Но меня это совсем не огорчило. Скорее, напротив, успокоило.
Теперь осталось самое малое. Сделать всё правильно и обязательно со стопроцентной достоверностью. Накосячить во время кульминации второго акта нашего военно-милицейского спектакля было бы с моей стороны не только верхом непрофессионализма, но и припадком нелюбви к собственному здоровью. Такого мне здесь точно не простят. Стоит только военным, вышедшим на большую дорогу, заметить какой-то подвох с моей стороны и тогда нам с Нагаевым кранты! Тогда наши с Вовой хладные трупы найдут в этом кабинете. И, вероятнее всего, уже завтра. В промежутке между утренней оперативкой и вечерней.
— О! Вижу, что для праздника у нас всё готово! — отмахнувшись от невесёлых мыслей, с суетливой нетерпеливостью любителя бухнуть, жизнерадостно воскликнул я. Оглядев накрытую на столе поляну с водочными бутылками и закусью, а затем, и присутствующих, я оскалился еще шире. Алкоэнтузиазм буквально перехлёстывал через брючной ремень моих штанов.
— Дверь на замок закрой! — подходя к столу, накрытому немудрёной снедью, скомандовал я Нагаеву, ряженому под упокоенного в дерьме Лунёва. — Не дай бог, кто-нибудь сюда зайдёт! Мне выговор за пьянку на рабочем месте сейчас на хер не нужен!
Пока Вова проворачивал барашек замка, остальные гости с интересом рассматривали меня, будто видели впервые. Надо сказать, без какого-то зримого беспокойства разглядывали. Просто смотрели, как на аквариумную рыбку, которая вот-вот начнёт бить чечетку по водяной глади своим хвостовым плавником.
Однако, показное равнодушие военных разведчиков-диверсантов в заблуждение меня не ввело. Эти ребята далеко не те мои сослуживцы из Советской Армии, с которыми мне оба раза за две жизни довелось отбывать воинскую повинность. У этих, так называемых Николая и Лёхи, не только глаз намётанный, у них еще и чуйка звериная. Других, там, куда этих отобрали из тысяч рекрутов, рутинно отдающих священный долг родине, не держат. Таких, как они, среди обычных строевых прапоров и офицеров, под началом которых служил оба раза, я не встречал. Эти точно, не иначе, как из чернореченского бригады спецназа ГРУ. И не просто из общей кирзовой массы этой бригады, а из её разведбата.
Как бы не старался я в эту минуту выглядеть весёлым и беспечным, но всё же невольно напрягся. Потому как момент животрепещущей истины для всех аттестованных служителей советскому Отечеству, находящихся в этом кабинете, уже наступил. Для всех четверых без исключения.
Широко улыбаясь и непринуждённо держа в пригоршнях за донышки по два стакана, я синхронно и не слишком резко взмахнул руками. Сделав это точно так, как мне объясняли и показывали прожженные клофелинщики и клофелинщицы. Обыденным жестом торопливого выпивохи я вытряхнул на пол из только что вымытой тары оставшиеся там капли воды. И, с небрежной неторопливостью демонстрируя всем присутствующим сверкающую и восхитительно пустую прозрачность гранёных емкостей, расставил их на столе. Как надо расставил.
Не знаю, как это бытовое действо выглядело со стороны, но вроде бы всё у меня получилось. Все четыре мухинских творения смотрелись единообразно до абсолюта. Как братья близнецы из-под одной мамки Веры Игнатьевны.
Исподволь наблюдая за интересующей меня парой, какого-либо беспокойства на их лицах я в эти секунды не заметил. Для этого эффекта я, собственно, и изощрялся со всеми этими малозначительными деталями, и пустяковыми штрихами. Ненавязчивая и простецкая совокупность которых, как раз и создавала естественный флёр безобидности происходящего. И безопасности, которой давно уже не было и в помине. В том числе и для нас с Нагаевым.
— Друзья! — полностью разлив водку из первой бутылки по стаканам, я поднял свой и оглядел собутыльников, — Спасибо, что не забыли обо мне и, вдвойне спасибо, что зашли поздравить!
Мне чертовски хотелось, чтобы всё уже побыстрее закончилось. Потому и обмывочное распитие начал вопреки общепринятому ритуалу и сложившимся ментовским традициям. Уповая только на то, что моя неискушенная молодость послужит достаточным аргументом, чтобы оправдать отдельные нестыковки.
— За твои успехи, брат! — с солидной степенностью произнёс Вова, звякнув своим стаканом о мой.
Нагаев, в соответствии с ранее выданными ему инструкциями так же не стал упражняться в красноречии. Для него сегодняшнее мероприятие по оперативному внедрению было дебютным. По этой причине я настоятельно порекомендовал ему меньше говорить и больше жевать.
Военнослужащие, у которых процесс обмывания полученных лычек, значков и звёздочек почитался и всегда будет почитаться на уровне священнодействия, презрительно поморщились. Но возражать или высказывать своих критических замечаний не стали. Думаю, что и они были настроены на скорейшее исполнение своих корыстных замыслов.
— Молодец, Серёга! — звякнув о мой стакан своим, присоединился старший, — Прими и от нас с Алексеем поздравления!
Его примеру тут же последовал напарник. Но тот обошелся без слов.
Не дожидаясь более ничего, я первым опорожнил свой стакан. Гости выпили свою водку почти одновременно. И потянулись за ломтями колбасы, и за нарезанными помидорами.
На военных недругов я старался не смотреть, хотя ничто меня сейчас так не волновало, как их реакция на коктейль из «Столичной» и клофелина. Со слов потерпевших и самих жуликов-отравителей я знал, что сознательность у употребивших эту смесь людей пропадает по-разному. У кого-то через несколько секунд, а кто-то отключается в течение минут. Всё зависит от здоровья и от индивидуальных особенностей организма жертвы.
Этого, до крайности нежелательного несовпадения, я и ждал с нарастающим беспокойством. Надеясь лишь на то, что второй участник, припозднившийся с клофелиновым приходом, будет просто не в состоянии сломать мне шею. По тем послезнаниям, которыми я владел, выходило, что уже вкусивший, но еще не отключившийся клиент, опасности, как боевая единица, уже не представляет.
Я немного удивился, когда увидел, что первым из соцреальности вывалился главарь, а не его младший подручный. Лёха, очевидно в силу своей молодости и большей массы тела, оказался крепче своего старшего напарника. Но и он от своего командира отстал ненадолго. В осадок он выпал буквально через несколько секунд после того, как его брат во Христе Николай, выронив из руки надкушенный бутерброд с «Докторской», начал заваливаться со стула на пол.
Отрок
