Интервенция - Иван Алексин
— Хорошо, — хлопнул я рукой по подлокотнику. — Раз для дела нужно, будь по вашему. Но ни к Катарине шведской, ни к какой-либо другой западной принцессе я свататься не буду. Сами же меня торопите, а там переговоры о принятии принцессой православия, на годы растянуться могут. Грузинская невеста пусть тоже лесом идёт.
— Каким лесом, государь? — выпучил глаза дворецкий.
— Кавказским! — отрезал я. — Я, видите ли, ничего не забыл и помню, как в Картли Ивана Чемоданова встретили. Васятка рассказал.
— То, правильно, царь-батюшка, — сразу оживился Власьев. — С картлинский царём породниться; с Персией всерьёз поссоримся! А мы только с ней торговлю вновь наладить собрались.
— Верно, — кивнул я дьяку. Если всё по плану идёт, то уже в этом году первые корабли на Каспий спустить должны. Уже и экипажи из поморов набраны. — Поэтому, если и жениться, то здесь себе невесту выбрать, как на Руси со времён великого князя Василия III заведено. Иван Иванович, — кивнул я Годунову. — Объяви смотр невест. Пусть к осени в Москву съезжаются. Если удастся ворогов одолеть, выберу себе суженую, а нет, так хуже не будет.
— Сделаю, государь, — встав, поклонился мне дворецкий.
— Вот, — окинул я взглядом своих ближников. — А теперь давайте думать, как ворогов, что к нам с войском идут, встречать будем.
— А что тут думать, государь? — азартно прищурился Жеребцов. — Главная опасность к нам с Запада идёт. Вот против польского короля нужно всей силой и выступить. Сначала одно войско разбить, затем к другому развернуться.
— А если они успеют соединиться? — поинтересовался Грязной. — Тогда как? Против такой силищи мы можем и не сдюжить.
— Если быстро всё сделаем, не успеют, — хищно оскалился Жеребцов.
— Тут хуже может быть, — оживился Скопин-Шуйский. Разговоры о моей женитьбе, князя явно не заинтересовали. То ли дело, планы военной компании обсудить. — Как бы они наше войско с двух сторон не зажали.
«Эти могут зажать», — мысленно согласился я с князем. — «Что Жолкевский, что Ходкевич полководцы талантливые. Тут вся надежда на Сигизмунда остаётся. Умеет человек любое хорошее начинание испохабить. Два трона для себя и сына в Швеции и Русском царстве просрал, основы для будущего развала Речи Посполитой заложил и даже победу над рокошем Зебжидовского себе во вред повернуть смог. Чем-то он мне недавно казнённого князя Дмитрия Шуйского напоминает. Своими талантами, наверное».
— Это как?
— Встанет тот же Жолкевский в удобном месте напротив нашего войска и будет ждать. Сами пойдём в атаку, под удар гусарии попадём, начнём отступать, он следом двинется. А там уже к нему на подмогу Ходкевич спешит да всё с другой стороны к нашему войску выйти норовит. И тоже сразу в бой не лезет. Так и будут наши силы понемногу раздёргивать, покуда мы сами в атаку не кинемся.
— Как собаки медведя, — хмыкнул в усы Грязной.
— Только тут каждая собака по силе медведю не уступит, — с горечью заметил я.
— Не нужно забывать о трёх армиях, что с Юга нам придут, — решил напомнить Скопин-Шуйский. — Ляпунову с Пожарским против такой силы не выстоять. Придётся в осаду садиться. И если татары и Вор к Москве пойдут, то Сагайдачный может на соединение с Сигизмундом отправиться.
— Вот тебе и третья собака, — констатировал Грязной.
— Запорожцы, возможно, не придут.
— Как это, государь? — не понял меня Жеребцов.
— Порохня, — напомнил я ближникам о покинувшем нас атамане. — Я его на Сечь с богатой казной отправил. Он обещал попытаться Бородавку обратно в кошевые вернуть и сечевиков на поход в Крым уговорить. Там, после ухода в набег орды Джанибека, воинов мало останется. До самого Бахчи-Сарая дойти можно.
— Так тогда и царевич, как только о запорожцах услышит, обратно в Крым развернётся, — радостно оскалился Иван Годунов. — Когда свой дом в огне, о чужом добре не думаешь.
Мои ближники приободрились, заметно повеселев. В чернильной тьме охватившей их безнадёги появился первый просвет.
— С Джанибеком придётся сразиться, — немного остудил я их радость. — Пока до царевича весть из Крыма дойдёт, он много бед наделать успеет. Да и у Порохни может ничего не получится. Значит, так, — отрубил я, приняв решение. — Ты, князь, возьмёшь под свою руку всю поместную конницу, стрельцов, рязанцев и пойдёшь навстречу Орде. Верю, сможешь супостатов разгромить. Пусть потом их Ляпунов по всей степи гонит, а ты ко мне на соединение иди.
— Как прикажешь, государь, — поклонился Скопин-Шуйский.
— Ляпунову передай, пусть в плен никого не берёт. Все, до кого дотянется, в землю лечь должны. Чтобы помнили, стервятники, что на Руси им больше не рады. А мы с Жеребцовым и князем Пожарским на вора пойдём. Ты Давыд со своими стрельцами и ополчением, что на мой зов отозвалось, Тулу в осаду возьмёшь. Войска там немного будет, Вор всё что можно к Калуге стянет. Город не штурмуй, а всем, кто сдастся, прощение моим именем обещай.
— Сделаю, государь.
— А мы с князем Пожарским на Калугу пойдём, Вора имать. Ну, и запорожцев, если у Порохни ничего не получится, встретим. Туда к нам на соединение и идите. Василий Григорьевич, — оглянулся я на Грязного. — На тебе Москва. И за Шуйской во все глаза приглядывай. А то могут ребёнка и подменить. Только в этот раз мальчишку вместо девочки подложат. А ты, Иван Иванович, за боярами присматривай да Грязному во всём помогай.
— В моём доме не подменят, — насупился князь Михаил. — Матушке с женой строго-настрого за тем следить накажу. Но, коли мальчик родится, не обессудь, государь, скрывать не стану. Уж лучше тогда в монастыре её оставь.
— Родится мальчик, так тому и быть, — жёстко припечатал я, глядя князю в глаза. — Тебе на воспитание и отдам. Но если девочка, сам в том на Лобном месте перед народом поклянёшься. Уговор, князь?
— Уговор, — сглотнул тот, не отводя в сторону глаза.
Ну, вот и хорошо. Раз придушить Шуйскую у меня
