Петр Третий. Огнем и Мечом - Владимир Викторович Бабкин
Ушедший Якуб-бей, он же Яков Измайлович Рудзевич происходил из татарских княжат Литвы. Он знал несколько языков и уже давно подвязался у единоверцев ногаев Едисана по коммерческой и дипломатической части. Собственно, он мне механику этих набегов и открыл. Пока Фридрих был у меня на лечении, Кырым-Герай вышел на принца Генриха Прусского и помочь ему в нападении на русские земли уговорил. После Георгенбургского мира набег бы сорвался, но гарантом сделки был не Берлин, а Лондон… Англичан не касался наш мир с Бранденбургом. Им было нужно, чтобы я войска оттуда подальше переместил. Собственно, как и всегда: Business, nothing personal. Бизнес, ничего личного.
Never say never.
Я догадывался об этой сделке. И даже был уверен что «англичанка будет гадить». Потому начал готовить уроки приучения её к толчку заранее. Лондон заботится об ущемляемом русскими народе крымских работорговцев? Ну так я тоже позабочусь. На Островах не один ущемляемый народ есть… Так что на ногайцев с крымскими татарами я злобы не держал. Они как дети. Поймут если хорошо высечь. Степь потому всё лето горит, но отвечать должны и взрослые. А значит за сожженные Новомиргород и Бахмут ответят пожаром Шеффилд и Лондон.
Never say never. Business, nothing personal.
Но и сюда я не с миром пришел. Едисанских ногайцев больше нет. Кто сбежал в Буджак, кто сдался в полон, а кто и не успел… Некоторые в Очакове. Но, это пока турецкая крепость Ач-кале и мы всего лишь осадили её требуя беглецов выдать. Джомбойлукские ногаи успели за Перекоп уйти, но немало стад и семей здесь бросили. Едишкульцам сейчас воздают за набег запорожцы Билецкого да торгуты Шеаренга. Казаки искупают то, что татар в Ново-Сербию пропустили, тамошних граничар даже не предупредив. А калмыкам-торгутам земли для кочевья нужны. Джунгария разгромлена и тамошние монголы к нам в прошлом году как раз пришли. Поддержать джунгар против Китая у меня не было сил. Далеко, да и пока бессмысленно. Горный Алтай мы и так под шумок заняли. И в Туву вошли. Беженцы же оттуда к нам пришли как раз вовремя, лет через десять мне тех же торгутов селить было бы не где. Сейчас же кочевники снова теснят кочевников.
Торгуты воины и буддисты. Тем и хороши. С турками они не споются, а значит, набеги за рабами прекратятся. Такого варварства в традиции торгутов нет. Дурное дело не хитрое, конечно. Но у меня будет время крепости поставить, отвоёванные чернозёмы земледельцами заселить. Надо только вот с женщинами для поселенцев вопрос решить. Казаки с калмыками гоняя ногаев, как раз занимаются этим. Без женщин никак не заселить эти земли.
— Ступай и ты Александр, — отпустил я капитана Никифорова бывшего при нашем разговоре переводчиком, — скажи, чтоб через полчаса почту принесли.
— Слушаюсь, Ваше Императорской Величество, — толмач поклонился и вышел.
Мне надо подумать, что делать с ногаями. И как вообще менять этот разнообразный мир. Его многогранность это благо и зло, и вершины духа и кровавые усобицы…
Разница вер и языков всегда многое решала в Истории. И мне сейчас эти различия кстати. Я это понял ещё под Кольбергом. Там ко мне Йоганн Горчанский и Михаэль Френцель пришли. Точнее Ян и Михал. Сорбы лужицкие. Надежды у них большие на меня. Знают ведь, что последних славян из Ганноверского Вендланда я в сорок восьмом под Петербургом поселил. Всего-то семь последних носителей полабского языка. Ещё человек тридцать понимали его, но не почти не говорили. Переселил чисто для эксперимента. Когда в сорок втором из Киля бежал к тётке Елисавете, слышал их речь. О том во время похода на Маастрихт и вспомнил. Так что, из прихоти моей, полабы ещё в этом мире есть. Вот лужичане с кушубами и словинцами верой в меня и преисполнились.
Кашубы с лужичанами и в прошлой моей жизни ещё многочисленны были. Мазур же со словинцами после оккупации поляки с карт стёрли. А здесь у них шанс есть! Но, это не тридцать восемь полабов. Мне-то в них вкладываться что толку? Культуру поддержать могу, конечно, это не слишком дорого. Но, они «царства просят». Своего. Немецкое над ними уже есть. Пришли с этим. К немцу…
Чудны дела Твои, Господи!
А ведь и польза от этого мне прямая есть! Включая сейчас онемеченные земли в Россию, я, сам почти став здесь немцем, могу и Россию онемечить. Радости мне в том нет никакой, да и смысла нет. Империю строят народы к вере и языку других терпимые. А это не про немцев. Разломают они на части Россию. Как и Германию разломили. А вот если сначала славянское восточней Одры всколыхнуть, а потом и восточней Лабы-Эльбы… Энтузиасты местные есть. Славян ещё в этих землях много. Не во всех, потому я и решил не брать Померанию западнее Кольберга. Там славян уже нет, почти. Может и появятся. Но позже.
Моё убеждение ещё больше укрепили потом делегаты из Польши. Там немало лютеран. Славян-лютеран. Таких же как мазуры, словинцы и многие кашубов. Ляхи-католики век терпели наличие у протестантов равных с ними прав. Но, в начале века кальвинистов с лютеран и разных «братьями» подравняли под православных холопов. Такая вот демократия и толерастия в современной мне Польше. В прежнем моём мире выходило что для славян-протестантов кроме неметчины нет земли. В общем выбирай: язык или вера. Вот я и дам им возможность этот выбор не делать. Дам им свою страну. За спиной которой будет Россия. Которая только и может не дать их растерзать Бранденбургу и Польше…
За мной опыт двух с половиной веков. И я знаю что не смогу убедить любить Россию ни ляха, ни турка, ни англичанина. Они всегда будут стараться нас ограбить и обмануть. Мы часто будем смотреть друг на друга через прицел. Не в моей власти убавить у России врагов. Но, почему бы не добавить друзей? Что я и делаю здесь и сейчас. Потому помогаю кельтам, торгутам, протестантам Польши…
Что из этого выйдет? Я не знаю. Но я точно знаю что надо заканчивать с татарской работорговлей, не дать вырасти Прусскому монстру. Моя История для этой — Альтернативная, хоть и направление их общее. Потому я подкрепляю обрывки своих исторических познаний работой своих разведок. И скоро у меня будет пожалуй последний шанс вовремя применить рассказы деда-каперанга. Жаркая осень ждёт Европу. Даст Бог, огонь запылавший здесь спалит и Лондон.
* * *
