Сирийский рубеж 4 - Михаил Дорин

Правда, в словах Сопина не было какого-либо удовлетворения от выполненной работы. Такое ощущение, что он не считает цель достигнутой.

— Геннадич, что-то не то, верно? — спросил я.

Сопин ко мне повернулся и подошёл ближе.

— Эту группировку не могли ликвидировать несколько лет. А тут в один миг мы получаем информацию, сравнимую со сведениями об атомной бомбе.

— И всех устраняете. Вы же помните, что сказал Азим? Исполнителей тоже пускают расход, — добавил я к рассуждению Сопина.

Геннадьевич покачал головой и отборно выругался.

— Выходит, что мы устранили исполнителей. Значит, есть другой заказчик, — почесал затылок Сопин.

В этот момент по аэродрому в нашу сторону быстро ехал УАЗ. Когда он подъехал ближе, я увидел на переднем сиденье Виталия Казанова.

Иванович вышел из машины и медленно подошёл к телу Радвана. Он аккуратно приподнял брезент и внимательно посмотрел на него. На лице Казанова ни одна мышца не дёрнулась.

— Мда, дела. Ну, что скажете, товарищи? — подошёл к нам Виталий Иванович, пожимая каждому руку.

— Дело дрянь, — ответил Сопин.

— Принято. Сан Саныч, ваша версия? — повернулся ко мне Казанов.

— Жопа, — предположил я.

— Хорошая заявка. Но я предпочитаю выражение «полное очко». И знаете почему? В Дамаске сегодня днём был убит в результате теракта полковник Каргин.

Вот уж точно «двадцать одно»! Гибель целого полковника, будущего командира авиационного корпуса — мощная пощёчина Советскому Союзу.

Если уж к нам вернулся Казанов, то дело совсем хреновое.

— Игорь Геннадьевич, оставьте нас с Сан Санычем наедине.

Сопин кивнул и ушёл к своим подчинённым. Я снял с себя снаряжение, подозвал Кешу и попросил его, чтобы он отнёс все вещи в казарму.

Казанов не сразу со мной заговорил, а дождался, пока мы отойдём на большое расстояние от стоянки вертолётов. Да что там говорить, мы дошли практически до взлётно-посадочной полосы.

— Сан Саныч, вам нельзя оставаться в Сирии. Вы — цель номер один для таинственного заказчика.

— Виталий Иванович, вы сами верите в тот бред, что сейчас сказали⁈ Кому я нужен?

Казанов поджал губу и начал загибать пальцы.

— Ну, поехали. Духи, пакистанцы, наёмники из частных военных компаний, израильтяне, мятежные сирийцы, а теперь ещё и радикальные исламисты. Вы много кого… обидели.

— А тогда кого «обидел» Заварзин, Каргин и Бородин с Чёрным⁈

— Это мы и выясняем. А пока вашим командованием принято решение вас отправить на другой фронт для выполнения исключительно дежурных функций.

Виталий Иванович похлопал меня по плечу и начал уходить.

— Вы договорились?

— Я тонко намекнул. Вы не волнуйтесь, там тоже очень жарко — улыбнулся Казанов.

Глава 15

Гул турбин заполнял всё пространство грузовой кабины Ил-76.

Внутри стоял запах смеси керосина, АМГ-10 и дерева. Стены матово поблёскивали от тусклых лампочек вдоль потолка.

В качестве лежака я использовал один из деревянных ящиков из-под запасного имущества к вертолёту. Ящики были крепкие, обиты жестью. Свёрнутую демисезонную куртку я использовал как подушку. Даже в столь жаркой стране, как Сирия, нашлись дни, когда без ДСки было не обойтись.

Почти трёхчасовой перелёт давал возможность хорошо подумать, выспаться и… ещё раз подумать над происходящим.

Вот и сейчас перед глазами я вновь и вновь просматривал те самые листки с фотографиями убитых. А потом вспоминались и слова Казанова об убийстве Каргина. С Виктором Викторовичем поступили и вовсе по-бандитски. Машину заблокировали на одной из улиц, а затем несколько человек подошли вплотную и расстреляли полковника.

Что могло всех нас объединять, как жертв одного списка, мне до сих пор непонятно.

Так что от мыслей об охоте на меня, я перешёл к воспоминаниям.

Лицо невольно расплылось в улыбке, когда закрыв глаза, я увидел перед собой смеющуюся Тосю. Почему-то вспомнилось, как мне пришлось её «купать» после атаки уток в Торске. А затем память переключилась на один из вечеров в её родной деревне.

Тёплый плед, широкая качеля, в которой мы медленно двигаемся вперёд и назад. У каждого в руках кружка горячего чая, а вокруг тишина, запах осеннего леса и ощущение тепла друг друга. И в такие моменты хочется сказать самому себе…

— Саныч, я так больше не могу. Я… я совсем ничего не понимаю! — подскочил ко мне Кеша, громко возмущаясь в самое ухо.

Не хочется на него ругаться. Друг, всё же. Но и делать вид, что я бодрствовал, не буду.

— Кеша, у меня глаза закрыты. Разве не видишь?

— Нет. Но это неважно. Я не пойму, Саныч!

— Конечно. Куда тебе? — тихо сказал я, открывая глаза.

— Командир, ну я уже битый час… бьюсь.

— Головой об стену? — уточнил я, поворачиваясь к Иннокентию.

— Нет. Об книгу.

— Жаль. Об стену было бы надёжнее для понимания. Ну в чём проблема, Кеш? — ответил я, усаживаясь на ящик.

Довольный Кеша, поняв что я весь во внимании его проблемы, плюхнулся рядом со мной. Петров расстегнул куртку песочного комбинезона и раскрыл книгу, которая была у него в руках.

— Мне моя Лена сказала, что я мало книжек в глаза видел. Я решил начать читать, Сан Саныч, — обрадовался Кеша.

— Вовремя. Что дальше?

— Ну, я решил начать с простого.

Так я и хотел сказать про букварь, но Кеша начал с «более простой» книги.

— «Этика и психология семейной жизни»? А чего не с «Капитала» Маркса? — уточнил я.

Кеша убрал в сторону книгу и приготовился говорить. И кроме шуток, он казался сейчас серьёзным.

— Саныч, вот у нас с ней проблемы. Я стараюсь отстаивать свои позиции, а она меня подавляет. Я ж её люблю, плюс она скоро родит. Как вот с ней ругаться?

Кеша, конечно, нашёл психолога. К тому же семейного. Мой опыт семьи ограничивается знакомством с мамой и папой Тоси. Но ведь сказать что-то нужно.

— Я тебе так скажу, Кеш. Мужик должен отстаивать свои личные границы. Практически как охранять свою территорию.

— То есть, показывать сразу что я недоволен, так?

— Как вариант. И ты не должен бояться осуждения с её стороны. Ты — главный. Ты — мужик.

Кеша обрадовался и заулыбался. Одно хорошо — опробует он новые знания уже по приезде в Союз.

После десятка вопросов Иннокентий выдохся. Сейчас он уже сопел лёжа на спине, раскинув