Заворг. Назад в СССР - Михаил Васильевич Шелест
— Не знаю, пап! Честно говорю, что не знаю. Первый раз со мной такое.
— Хм! И слава Богу! Сем трупов! И директора! Вот шуму будет! Хоть бы не увидел никто.
— Вроде не было никого. От остановки далеко.
— Тебя, вроде, зацепили монтировкой?
— Хорошо, что закруглённой частью и не в голову. Вскользь по спине прошло.
— Да-а-а… Если бы по голове, мать твоя меня бы на куски порвала.
— Это — да…
Помолчали. К моему удивлению, меня даже не трясло, это заметил и отец.
— Почему ты такой спокойный, словно семерых убит, тебе как два пальца об асфальт?
Я пожал плечами, но почувствовал, что на моих руках, и вправду, не одна отнятая человеческая жизнь. По крайней мере, я себя так чувствовал. Так же, как с девушками, с которыми когда-то кто-то из моих «я» имел интимные отношения. Я был с ними совершенно спокоен, потому, что знал их, а поэтому вел себя, э-э-э, по-хозяйски, что ли. И они это чувствовали. И я это чувствовал. Чувствовал, но грань не переходил.
Вспомнился роман «Парфюмер», читанный в «прошлом-будущем» одним из моих «я». Там женщин привлекал запах главного героя. Вот и я ощущал себя, политым такими же духами. «Мои бывшие», встретив меня в первый раз, как бы задумывались, вроде, как пытаясь что-то вспомнить и уходили в растерянности. После «нового» знакомства задумчивость не пропадала. Так, кстати, происходило не только с девушками, с которыми у меня «когда-то в будущем были близкие отношения, но и просто с 'коллегами». Например, вновь избранный секретарь комитета ВЛКСМ Малышев даже спросил меня, не встречались ли мы с ним раньше.
— Встречались, да, — подумал я. — И серьёзно конфликтовали. Но не сейчас. Сейчас я хрен с кем стану копья ломать из-за моральных принципов строителей коммунизма. Э-хе-хе… Потому, что никому не нужны эти принципы. Растеряли мы их. Как это получилось я не знаю. Но знал точно, что через пять лет за будут угрожать повесить на фонарном столбе. Хотя, до этого, слава Богу, дело не дошло, да-а-а… Так вот, сейчас я не стану выпячивать свою идеологию. Повёлся «я» прошлый-будущий на лозунги перестройки и ускорения, и с меня, скорее всего, смеялись, когда я пытался на партсобрании достучаться до партийной совести. Нет её ни у кого из тех, что меня окружают. Ну… Или мало у кого… Большинство «настоящих коммунистов», как только, так сразу встали в первые ряды грабителей социалистической собственности. Грабить я не собирался, но встроиться в процесс собственного обогащения попытаюсь.
— Не знаю. Злюсь на них до сих пор. Я бы их ещё раз отхреначил. Не получил удовлетворения. Слишком быстро всё произошло. Я же не хотел их убивать. Просто отмахивался и уворачивался. Не знал своей силы.
— Теперь знаешь, — отец вздохнул и дёрнул головой. — Держи её в руках, силу эту.
— Теперь, да. Буду.
Мы быстро доехали до улицы Космонавтов. И отец вылез из машины.
— Что мне-то делать? — спросил он. — Вроде, сейчас нет этих «гавриков».
Отца вдруг тряхануло, словно током ударило.
— Когда тебя увольняют?
— Подписано уже заявление три дня как. Завтра могу.
— Оно тебе надо, кислотой дышать? — спросил я. — Я бы вернулся на «Полину». Там радиодетали…
— Там облучение, — скривился отец.
— Точно! — вспомнил я, что он умрёт от белокровия. — Оставайся. А машину мы продадим и купим «Ниву» и «Жигули». Грузины мне, что хочешь за неё подгонят.
— Правильно, Миша. Машина хорошая, спору нет, но только по городу ездить. На дачу, если, она долго не проживёт.
— Так и поступим. Матери не вздумай рассказать.
Отец посмотрел на меня, как на больного.
— Всё-всё! Поехал!
— Ты и правда в порядке.
— Да-да, нормально всё.
Отец недоверчиво покрутил головой. Я тронул машину с места, выехал к семнадцатому дому, потом поехал на кольцо Добровольского и там на против гаражей хорошенечко проблевался. Не смог в себе сдержать пережитое.
— Да-а-а, — думал я, уперев руки в колени и глядя в зелёный ещё местами откос. — И что это со мной твориться? Отмахнёшься так от кого-нибудь и что? Выноси готовенького? Не-е-е-т… С этим что-то надо делать. Но для этого надо разобраться, что это за хрень такая? Откуда что взялось? Это моя «цы»? Городецкий говорил, что как-то «исхлестал» Ежова. Не прикасаясь. Да и про бесконтактный массаж он говорил, а я не верил. Посмеялся. К нему сходить? Показать, как я газетку рву? Так я сейчас смогу и кирпич сломать не касаясь. Надо попробовать, кстати.
— Разобрались? — спросила Лариса. Серёжка уже спал.
— Разобрались.
— И?
— Не пришли к консенсусу.
— То есть? — не поняла жена.
— Не сошлись в цене. Послал их лесом.
— Я и не сомневалась. Правильно сделал. Но ты верно сказал, что можно и Ниву отцу купить и нам машинёшку. Мне, например, «Жигули-Лада» даже больше «Волги» нравится. А эта… Красивая она больно. Точно угонят. Слишком много на неё зарятся. Грузины те…
— Вот им я её и продам. Завтра же на базар съезжу. Они как раз расторговались и денег у них полно. И на «Жигулях» они тут катаются. Вот и поменяемся.
Лариса скривилась.
— Новую хочу, чтобы магазином пахла.
Я развёл руками. Потом махнул правой.
— С магазина, так с магазина. Всё для тебя, милая, лишь бы ты улыбалась.
* * *
Грузины в один день нашли и «Ниву», и вылизали свою «семёрку» до магазинного состояния, убрав все «излишества. Правда мне пришлось отдать весь Крауновский ЗИП. Который сам тянул на пару тысяч рублей. Жалко было отдавать резину, но и 'семерка» была совсем новая, а не та, на которой грузины ездили на базар. Просто, когда грузины по моему звонку приехали смотреть машину, (Георгий Николаевич, узнав о моём решении, дал номер телефона директора Луговского рынка, оказавшегося его знакомым) и увидели шипованую резину, они пытались её у меня выторговать, но я стоял насмерть. И стоял уверенно, отметая все предложения словами: «самому надо», «такие хрен, где купишь», они и предложили, тогда, вместо универсала «семёрку». Я поломался чуток, но вовремя уступил. И мы пришли к согласию, оформив куплю-продажу в тот же день и даже получив номера. Способность грузин решать вопросы в ГАИ меня поразила и уязвила самолюбие. Я вдруг понял, что такого уровня влияния мне, точно, никогда не достигнуть. Даже если
