Парагвайский вариант. Часть 1 - Олег Воля
Долов мысленно плюнул на условности и стянул галстук совсем, расстегнув рубашку. Жарило немилосердно.
— Ну да ладно. Что-то мы отвлеклись. В общем, после обретения независимости встал вопрос, как жить. Присоединяться к Аргентине, как правопреемнице испанской колониальной администрации? Или слать всех лесом и жить на свои. И вот тут-то всплывает фигура Франсии. Мужик, на самом деле, титан. И стоит наравне с Маратом и Робеспьером. Но только у тех была оппозиция, которая их съела, а вот Франсия очень быстро зачистил политический горизонт. Быстро, жестоко и решительно. Всё имущество политических противников конфисковывалось, любое недовольство каралось. Церковь начала шатать режим — и тут же отгребла. Монашеские ордена запретили, монастыри закрыли, и Ватикан послали нафиг. Главой церкви Парагвая Франсия фактически сделал себя.
— Ох ты! — выдохнул в изумлении Игорь. — Да как народ это стерпел?
— А кто не стерпел, тот присел. — усмехнулся Иван. — Там репрессии бушевали нешуточные. Но они в основном затрагивали испанскую часть населения. Индейцам было очень даже неплохо. Их приходские церкви никто не трогал. Государство, наоборот, активно помогало: землю раздавали под символическую арендную плату. Регулярно случались раздачи ткани и инструментов.
— На халяву? — вскинулся водитель.
— Ну да, — подтвердил Долов. — Франсия к крестьянам был очень щедр и снисходителен. Угнетал он в основном помещиков и интеллигенцию. И преуспел в этом. За тридцать лет его правления страна стала похожа на английскую лужайку, посреди которой стоял один Супремо.
— В смысле? — не понял Игорь.
— Титул у диктатора был такой — «Верховный», по-испански «Супремо». Так его и называли. В общем, когда он умер, Лопесу-старшему достался идеально работавший государственный механизм с монополией на внешнюю торговлю. С гигантскими государственными землями, где хозяйство велось по плану. С поголовно грамотным мужским населением, фанатично преданным государству. Где ещё ты такое видел?
Игорь почесал голову и признался:
— По отдельности примеры найти можно. Но в таком сочетании нигде. Но почему такая преданность? В чём причина?
— Монополия государства на информацию — страшная сила. Всех десятилетиями убеждали, что вокруг враги. Что «портеньос», то есть Буэнос-Айрес, и «макакос», то есть бразильцы, точат ножи, желая поработить маленький и счастливый Парагвай. И только святое государство стоит между тихим счастьем крестьянина и смертельной угрозой. И это продолжалось шестьдесят лет. Вдумайся. Три поколения, думающих одинаково. Теперь ты понимаешь, почему на войну никого палками загонять было не надо?
Игорь кивнул.
— Да. Понимаю. Грустно, конечно. Такую энергию, да в мирное русло.
— Ну, так Лопес-старший как раз и использовал её в мирных целях. Хотя, на мой взгляд, меньше чем наполовину. Уж больно он увлёкся заботой о своём благополучии и о благе своей невероятно большой семьи. Но и при всём этом Парагвай бодро рванул вперёд в индустриальное будущее.
Дышать становилось всё тяжелее и тяжелее. Долов даже подумал попросить у водителя аптечку. Но разговор надо было закруглить.
— Под более мудрым руководством народ Парагвая мог превратить свою страну в маленькую Британию, в промышленное сердце Южной Америки. Но увы. Им не повезло с правителем-идиотом, который развязал войну, даже не дождавшись заказанных и уже оплаченных речных броненосцев, которыми его же потом и долбили бразильцы. Быть ещё более тупым, чем этот Лопес, просто невозможно. Чтобы его превзойти в бездарности надо быть… Не знаю. Президентом-наркоманом, что ли…
Дышать стало невозможно. В груди что-то онемело, и это онемение расползалось по телу, постепенно захватывая руки и ноги. Последним, что ещё слушалось Ивана Долова, был мозг, и он горестно констатировал:
«Вот и меня добил этот фигляр. Найду его на том свете и горло перегрызу».
После чего осознанных мыслей больше не было.
* * *
(От автора) Перед погружением в сюжет рекомендую почитать короткую справку «Южная Америка. Предыстория континента» https://author.today/reader/477839/4508486 Думаю, что большинство ничего про эпоху войн за независимость не знают. Далек от России мир Латинской Америки.
Глава первая
Отрок Франсиско видит во сне гибель Парагвая; семейство Лопесов спешит в столицу, где смерть диктатора открывает путь к власти
На рассвете семейство Лопесов было разбужено криками старшего из сыновей. Четырнадцатилетний Франсиско сидел и ревел в своей кровати, растирая по лицу слёзы и сопли. Рядом сидела перепуганная мать. Служанка быстрым шагом вошла, неся широкую чашу с водой для хозяйки, и теперь смотрела, как донья Хуана холодной тряпкой вытирала лицо сына.
— Он меня ненавидит, — хлюпал носом мальчишка. — Он считает, что из-за меня все умрут…
И снова заливался слезами.
Хозяин семейства, сорокавосьмилетний Карлос Антонио Лопес, сидел на стуле и хмуро взирал на всю эту сцену. Пока что он ничего не понимал в произошедшем, но то, что это признак каких-то неприятностей, почуял сразу. Поэтому он распорядился, чтобы никого не впускали не только в дом, но и вообще во двор гасиенды без его команды. И даже сам прикрыл окна поплотнее, отчего в комнате стало особенно мрачно.
Скрипнула дверь, и в образовавшуюся щель просунулись испуганные, но любопытные мордашки, образовав аккуратную стопочку, которую венчала голова двенадцатилетнего Венансио, лежащая на макушке одиннадцатилетней сестры Хуаны Иносенсии. Она, в свою очередь, опиралась на сестричку-погодку Монику Рафаэлу, которую активно пихал маленький, шестилетний Анхель.
— Нанда, — скомандовал Карлос служанке на гуарани, — уведи детей. И присмотри за ними. Мы сами справимся.
Он пересел на кровать к сыну и произнёс:
— Ты в безопасности. Дома. Тебе просто что-то приснилось? Расскажи, что именно.
— Я мало что понял, — шмыгая носом, произнёс Франсиско. — Просто кто-то очень громко думал у меня в голове о том, какой я нехороший человек.
Пацан снова намылился было зареветь, но донья Хуана быстренько провела по его лицу холодной влажной тряпкой, и это помогло ребёнку собраться с духом для продолжения рассказа.
— Он думал о том, как погибли все мужчины Парагвая, потому что я по глупости начал войну с Бразилией и Аргентиной.
Карлос заулыбался.
— А ты не объявляй, и всё будет хорошо. Приснится же такое, — Он потрепал волосы на макушке сына. — Слишком у тебя воображение богатое. Поменьше слушай байки старика Санчо. Он уже из ума выжил, а всё не
