Тренировочный день 8 - Виталий Хонихоев
— Постараюсь не сгинуть. — говорит он и придвигается чуть ближе к теплому, округлому боку Жанны Владимировны и положив свою руку ей на талию: — но одиночество этим вечером…
— Не лечи меня, Коля-Николай. — насмешливо говорит она, убирая его руку: — ты не в моем вкусе. Лучше привет своему приятелю передай, он обещал в гости заезжать. А то я на следующей неделе в город собралась как раз.
— Чертов Витька. — качает головой Наполи: — и тут обошел. И что вы все в нем находите⁈
— Вырастешь — узнаешь. Ну так, что вещи свои забирать будешь?
Глава 11
Глава 11
Марина, которая колеблется и не знает что ей нужно от этой жизни
— Тетя Марина — спелая малина! — по коридору проносится конопатое чудо, сверкая поцарапанными и загорелыми коленками.
— Катька! А ну в свою комнату, спать пора! — вслед конопатому чуду несется громкий голос Глафиры Семеновны: — кому сказала, егоза! Марина, у меня там два пирожка осталось, может заберешь? С картошкой и яйцом, а то вон какая худая, одни глаза.
— Тетя Глаша, да у меня и так задница в двери не пролезает. — говорит Марина и поднимает руки: — я со вчерашнего дня на диете. Твердо решила похудеть. Особая диета, московская — по четным дням с утра стакан уксуса, а по нечетным — разведенной соды. Одна чайная ложечка на стакан теплой воды. И раздельное питание.
— Стакан уксуса? — всплескивает руками Глафира Семеновна: — ты ж сожжешь себе все! Валерка из сорок пятой третьего году хлебнул уксуса из бутылки, думал, что водка, так его потом на «скорой» увезли и операцию делали! До сих пор толком говорить не может и через дырку сбоку в животе питается…
— Ну не совсем уксуса. Развести тоже нужно… двухпроцентный раствор. — поясняет Марина, проходя на кухню: — а вечером можно яблока кусочек или творога. Яблока у меня нет, а творог Светка принесла с магазина.
— Как же ты сухой творог есть-то будешь? — качает головой Глафира Семеновна: — поперек горла станет. Вон возьми сметанки у Витьки, все равно пропадет.
— Чего это? — удивляется Марина: — а Витька где?
— Так в Москву уехал, у вас же смены были посуточные, вот и не знаешь. — отзывается Глафира Семеновна, открывая дверь холодильника и заглядывая внутрь: — он же уволился со школы, вот теперь на новой работе ему нужно себя показать, так в командировку и полетел со своей девушкой…
— Что? Погодите, постойте! Тетя Глаша, погодите… — Марина поднимает руку, словно школьница за партой на уроке, жаждущая чтобы на нее обратил внимание учитель: — уволился? Как уволился? Из школы? И… что за девушка⁈
— Как уволился? — тетя Глаша пожимает своими большими, округлыми плечами: — как все люди увольняются, написал заявление по собственному желанию, вот и все.
— Глафира Семеновна! — на кухню заходит сосед, Гоги Барамович, вечером он в белой майке и тренировочных трико внизу, да в тапочках на босу ногу: — О! И Марина-джан тут! Хорошо! Слушайте, нам бы собрание жильцов провести… а то тут у старенького Леопольда дурные вести.
— Как есть дурные. — вслед за Гоги на кухню протискивается Леопольд Велемирович, он снимает очки и протирает стекла замшевой тряпочкой: — вы слышали, что Виктор наш уважаемый сосед уволился из школы?
— Как раз обсуждаем. — говорит Марина: — и я не поняла, с какой еще бабой он в Москву поехал? Лилька же тут, я ее видела в пятницу на танцульках…
— Марина-джан, дело серьезное, а ты на Витьку бочку катишь. — укоризненно качает головой Гоги: — может у него любовь? К женщинам? Пока он неженатый, слушай, пусть летает с кем хочет, лишь бы не залетели там! — он хохочет, довольный своей шуткой.
— Гоги Барамович, посерьезней. — наконец заканчивает протирать очки Леопольд Велемирович и водружает их себе на переносицу: — дело в том, что Виктор Борисович наш уважаемый в нашей коммуналке от третьей общеобразовательной школы, а это значит…
— Что его отсюда выпрут! — догадывается Марина: — но погодите! По закону не могут! Пока он другую работу не найдет и ему там не выделят жилье. У нас же социалистическое государство, у нас никого на улицу не выкидывают!
— Тут ты, конечно, права, Мариночка. — кивает Гоги: — вот только Витька наш уже устроился на другую работу и у меня имеются точные сведения что ему Комбинат жилье уже выделил. Понимаэтэ? — от волнения Гоги аж пятнами пошел: — ты что, нэ понимаешь что это значит? Комнату кому-то еще отдадут! А нам это зачем? Витька хороший сосед был, но если уж он уходит, нельзя комнату никому отдавать! Кто у нас в расширении нуждается? Давайте останемся как есть — вот сколько нас тут есть…
— Так вы переживаете что комната его мимо уплывет… — понимающе кивает Марина: — ааа, так вот в чем дело. А я-то думала…
— Марин, ты не подумай, мне Витька нравится. — говорит Гоги Барамович: — как человек и друг. Но он же все равно уходит, ему Комбинат отдельную квартиру выделяет. Двухкомнатную на секундочку. Так что за него я не переживаю. А вот за его комнату у нас в общежитии — очень даже переживаю. А ну как вселят еще одну молодую семью? Мало нам принцессы Алтынгуль, которая с утра вопит благим матом, в будни это может даже и хорошо, а вот в выходные? И вдруг новая Алтынгуль — среди ночи орать будет? По очереди с нашей?
— Или пьяницу какого подселят. — поправляет свои очки старенький сосед: — хорошие соседи в наше время — редкость. Это нам повезло что у нас коммуналка тихая, все свои, такая у нас уютная и камерная атмосфера, знаете ли. А люди, они разные бывают, вот я в свое время служил в корабельном оркестре на должности, знаете ли, у нас был один такой, специально нанял молоденькую студентку, чтобы в первом ряду перед нами лимон съела. Ну натурально духовые никто не смог играть, слюной подавились! Хорошо, что я не на тромбоне стоял, а то был бы позор на всю Европу, а ведь тогда третий секретарь обкома, товарищ Хмелецкий лично приезжал чтобы удостовериться…
— Леопольд Велемирович!
