Меч Тамерлана - Роман Валерьевич Злотников

На мгновение прервавшись, Михаил продолжил:
– А что долго служба идет, так ведь прихожане не только за себя и родных молитву читают. Но и за всю землю нашу Русскую, и за народ, и за князей, и за все наше воинство! Пока течет искренняя соборная молитва из храмов к небу, будет стоять и наша земля! Не случайно же Господь назвал христиан солью земли… Наконец, без церкви нет и святых таинств – того же крещения, венчания… Исповеди и причастия.
В этот раз усмехнулся Шемяка:
– Ну вот и что твоя исповедь? Что же, человек исповедается священнику и грешить перестанет, так?! Вон пойду покаюсь, что убил, а за воротами храма снова убью? И снова покаюсь?!
Дружинный покачал головой:
– Во-первых, о своих грехах исповедуются Господу, перед ним и каются, а батюшка этому покаянию только свидетель… И знаешь, как говорят? Нет веры без дела… Исповедь не может быть искренней, настоящей, если человек грешит, а потом грехи свои с легкостью повторяет, думая: вот согрешу и снова исповедаюсь. Нет, брат лихой, так не пойдет!
Сделав очередной гребок, Миша продолжил:
– Конечно, люди не безгрешны. И в борьбе с грехом нам и дарована исповедь как важнейшее средство на пути к спасению… И да, грехи, конечно, повторяются. Коли то не смертные грехи вроде блуда, прелюбодеяния, воровства или убийства… Ну, про убийство в бою я речь не веду, но вот после боя, на кураже над побежденными… Этого быть не должно.
Немного помолчав, Миша продолжил:
– Смысл в чем? За смертной чертой нам бесы все грешки припомнят, но за раскаянные, исповеданные и разрешенные священником грехи спросить уже не смогут. Вот и каются люди, каются… И думаешь, так легко рассказать вслух о самом стыдном в присутствии священника? Когда язык не поворачивается вслух произнести, что делал, потому как срамно или стыдно?! Вот и думай, легко ли исповедаться и есть ли в твоей исповеди искреннее раскаяние… Сам же ведь ни разу не испытал этого таинства?
Иван промолчал, не найдясь что ответить, – до того серьезна речь моего ближника, до того тверды его слова…
Но тут уж не удержался и я сам:
– Ну, положим, с исповедью все ясно. А что же причастие? Как понять это таинство, Миша? Сможешь объяснить своими словами?
Дружинный, немного подумав, ответил:
– Дивны мне твои слова, княже… Но попробую.
Сделав еще один гребок и секунду помолчав, гридь начал свой сказ:
– Таинство Евхаристии Господь заповедовал всем христианам на Тайной Вечере – еще при земной жизни. Если кратко – вкусив Тела Христова и Крови Христовой, человек и сам становится единен с Господом… Иначе это называется Богообщением, и через причастие человек получает как сильнейшее средство борьбы с грехами и искушениями, так и порой телесное исцеление. Но также «евхаристия» с греческого означает «благодарение» – выходит, причащаясь, мы благодарим Господа за его жертву, за распятие, принятое за все наши грехи! За спасение от геенны огненной, ставшее возможным после сей жертвы… И за его помощь и заступничество уже в нашей земной жизни.
Помолчав пару секунд, Миша продолжил:
– Да в конце концов, если сам Христос заповедовал нам евхаристию, то кто мы такие, чтобы сомневаться в этом таинстве и отказываться от него? Даже если своим скудным человеческим разумением мы не можем постичь всей глубины Божьего промысла?! Причастие нужно испытать, прочувствовать его со всем трепетом, что испытывает человек перед чашей, когда осознает – Дух Святой сошел на нее и обратил вино и хлеб в Кровь и Тело Господни! Что, вкусив Святых Христовых Тайн, верующий, может и ненадолго, но становится единен с Богом?! Это нужно самому испытать…
После такой отповеди я и не нашелся что сказать. Ранее мне казалось, что те редкие разы, когда я причащался, я вкушал лишь вино и хлеб, символизирующие Тело и Кровь, не более… Хотя, определенно, какой-то особый душевный трепет и восторг действительно испытывал, пусть и недолго… Но ведь испытывал же.
Как и словно бы физическую легкость и необычное душевное спокойствие, реальное облегчение после исповеди…
– Вон он Сарай, княже…Сарай-Берке.
Я обернулся к резной голове полярного медведя, украшающей нос корабля, проследив взглядом за рукой заметно посерьезневшего Шемяки… И действительно, разглядел едва заметные вдали вышки минаретов.
– Всем приготовиться к бою!!!
Глава 11
Листопад (октябрь) 1382 года от Рождества Христова. Сарай-Берке, новая столица Золотой Орды
– …Стрельцы, пушкари – приготовились!
Головные суда моей флотилии вооружены «вертлюжными пушками» – так я решил называть бомбарды, заодно переименовав их из «тюфяков» в пушки. Кроме того, сборный «полк» судовой рати, состоящий как из старых ушкуйников, так и освобожденных в Азаке невольников (обученных ветеранами-ротниками), вооружен множеством арбалетов. Благо, что стрельба из них не в пример легче стрельбы из лука, и при большом числе самострелов плотность залпа нивелирует огрехи в точности стрельцов.
Вот только пока что-то не видать целей для этого залпа…
Торговые ряды и причалы ордынской столицы забиты мечущимися в панике людьми; никаких даже намеков на пытающихся пробиться к речной пристани нукеров, способных встретить нас ливнем стрел, я не наблюдаю. Что же, выходит, Тохтамыш оставил столицу вообще без гарнизона? Или он настолько мал, что способен прикрыть лишь дворец и территориально близкие к нему «правительственные» здания?
Вообще Сарай-Берке очень напоминает мне Азак – с той лишь разницей, что дворцовый комплекс с примыкающей к нему мечетью выглядит куда как крупнее… И заброшеннее. Следы пожара, кое-где обвалившиеся стены из глиняного кирпича (обожженного ли?), обширные дыры в крыше, оставленные огнем, – те бросаются в глаза даже на расстоянии… Вообще, «сарай» на языке ордынцев означает «дворец», иными словами, новая столица гордо именуется «Дворцом хана Берке». Но вот внешний вид хором почившего хана навевает мысли о неухоженном, покосившемся деревенском сарайчике, наполненном всяким хламом…
Но это разграбленный ушкуйниками дворцовый комплекс, пострадавший несколько лет назад (жгли и грабили его, судя по всему, не только речные пираты – столица ведь не раз переходила из рук в руки во время Замятни), а сам город если не процветает, то и в запустение не пришел. И то верно – небольшие турлучные лачуги, построенные из глины и плетня, восстановить куда как проще, чем царские хоромы. Тем более в период гражданской войны, когда вообще не до строек… И уж тем более не требуется никаких запредельных усилий от природных степняков, чтобы поставить привычные им шатры и кибитки!
Так вот, город можно условно разделить на