Братство. Второй шанс - Никита Киров

После мы вернули фотик владельцу. Он взял адреса, честно обещая выслать снимки после проявки плёнки, но мы их так и не увидели. Возможно, тот весёлый рыжий парень погиб, мы никого из того взвода больше никогда не видели.

А на следующий день нам прислали пополнение, по традиции этой войны, перепутав и смешав всех, кого только можно.

К нам в роту попали пацаны такого же призыва, что и мы, но никогда не бывавшие до этого в боях. Мы непонимающе смотрели на них, как на пришельцев из другого мира — чистых, с детскими взглядами, а они веселились, рассматривали руины, придумывали друг другу прозвища и обсуждали девушек. А ещё храбрились, хоть и было видно, что в глазах у них стояла тревога.

Они прям как мы всего несколько недель назад. Правда, нам казалось, что с того дня прошло несколько лет. Ну а эти парни смотрели на нас с удивлением, как на диковинку.

— А ты уже стрелял? — спросил один пухлощёкий пацан у Царевича, поправляя каску. — Сколько «чехов» убил?

Царевича мы не трогали, потому что он часто смотрел куда-то вдаль отсутствующим взглядом, держа свою СВД на коленях, трогая её так, будто ласкал женщину. Ничего не спрашивали, он всё равно редко отвечал в те дни. Просто знали, что в бою не подведёт, а потом оклемается и снова будет разговаривать с нами, как раньше. А что он там видел, когда смотрел вдаль… ну, снайперы видят дальше, чем мы.

Руслан медленно повернулся к пацану, и тот повторил вопрос.

— Человек двадцать перещёлкал, — равнодушно сказал Царевич и снова посмотрел куда-то вдаль. — Или побольше. Похрен.

Ещё в нашей роте оказалось несколько новых старослужащих. На войне они не были — они тоже из следующей волны федеральных войск, которых прислали, когда наверху поняли, что боевиков слишком много и они не собираются сдаваться.

Эти «деды» даже не успели пострелять. Служить им оставалось совсем недолго, но уже привыкли выделываться в казармах перед «духами» — не перед боевиками, которых мы называли так, а перед молодыми солдатами.

И некоторые из них были достаточно тупорогими, раз думали, что здесь ничего не изменилось, и можно дальше разводить дедовщину. Ещё и перед нами.

— Короче, — высокий и крепкий «дед», парень с бычьей шеей встал перед Шопеном. — Это постирай, «дух», а это…

— Ты откуда такой вылез? — спросил я, подходя ближе.

— Ты чё-то попутал? — тот выпучил глаза. — «Духи» тут совсем обнаглели, я смотрю. Мне до дембеля осталось…

Бах! Бах! Бах!

Здоровяк несколько раз подпрыгнул, убирая ноги в диком танце. Ухмыляющийся Газон стрелял от бедра в землю, даже особо не заботясь, куда попадут пули.

— Вы чё, вы чё? — запричитал «дед».

— Танцуй, на! — бросил Газон.

— Хорош, Саня, — сказал я. — Не знаю, сколько тебе осталось до дембеля, — парни за моей спиной становились ближе, — но если хочешь до него дожить — выделывайся поменьше. Ты ещё не понял, куда попал.

— Клоун, — добавил Шустрый и сплюнул. — Таких как ты в первый день выносят, мляха.

«Дед» торопливо ушёл, постоянно оборачиваясь, а несколько пацанов из новоприбывших посмеивались. Особо его не любили, судя по всему. Хотя между собой они переглядывались нервно.

— Кто стрелял? — раздался резкий окрик.

Капитан Аверин, чистый, выбритый, шёл к нам. Лицо злое.

— Я, товарищ капитан, — ответил Газон. — А чё он на Шопена полез? У нас тут братва. Братство, в натуре, все проверенные, никто не дрейфит. А тут хрен вылез залупастый. Осадили. Я за своих…

— Тихо! — прервал его капитан. — Один раз скажу, мужики, спокойно и без ругани, пока посторонних никого нет. Завтра или послезавтра снова пойдём туда, — он показал направление в сторону Грозного. — А пацанов опять много необстрелянных. Умирать будут пачками. А те, кто выживет, для вас будет роднее всех на свете. Вот как вы сейчас между собой. Так что эти свои штучки бросьте, крутыми себя показывать не надо. Отвели бы и дали люлей, чтобы никто не видел, чтобы не представление устраивать. Цирк.

Мы стояли молча, а он продолжал говорить. Лучше бы орал, такое от него было бы не так неприятно слушать.

— Вы уже обстрелянные, вот и приглядите за ними, чтобы из боя вернулись. Я за всеми не угляжу, у меня рота таких пацанов, а вы уже коллектив закалённый, за вами потянутся. Но я это к чему?

Он остановился напротив меня.

— Однажды это всё равно закончится, и вы домой вернётесь. Там другая жизнь, и всё будет иначе, но вам там будет сложнее, чем ровесникам. Женитесь, детей заведёте, как положено, и всё равно, вам там после всего этого будет сложно. Но что я хочу сказать. Вот всё это дерьмо, — Аверин обвёл вокруг себя рукой, — оставьте здесь. С собой туда, на гражданку, лучшее заберите, что здесь поняли и приобрели, а дерьмо оставьте. Не тащите за собой. Понятно?

— Понятно, товарищ капитан.

— И ты мне тут брось постреливать, — погрозил он Газону. — Прикрывать своих — стоящее дело. Но ты перегнул. Пойдём, объясню тебе популярно и доступно, чтобы больше такого не было. Чтобы ты точно понял. А то мало тебя учили.

Газон обречённо побрёл вслед за капитаном, не споря и не пытаясь убежать, а мы все поняли, что будет. Капитан умел убеждать разными способами, когда словами, а когда находил аргументы пожёстче. А я оглядел новичков, непонимающе наблюдавших за этим. Ну, раз капитан дал такое поручение, надо хоть что-то вбить в их голову, что сами узнали всего за несколько дней.

— Ну что, — сказал я, становясь перед салагами. — Тогда гонять вас будем… Пока время есть. Копать все умеете? Научитесь.

* * *

— А мне купил? — Шустрый заглядывал то слева, то справа. — Ну ты чё, Халявыч, про меня забыл?

— Вот это тебя надо было Халявой назвать, — Славик отпихнул его без лишних церемоний и поставил на стол пакет. — Всё бы на халяву хотел получить.

— Да не жмоться. Царёк, а ты…

— Свои покупай, — Царевич пожал плечами, убирая сигареты в карман.

— Ну ё-моё, вы чё такие жадные стали?

Слава Халява разложил на столе