Гонки олегархов - Квинтус Номен
Все же сестры Ястребовы были очень разными: Ника с возрастом прилично так поправилась, а Вика, наоборот, «высохла». Но характер у них остался одинаково прежним и они, как и раньше, каждый день потихоньку ругались на кухне. Вот только в отношении «корейской кухни» у них споров не было: по той части Ника среди сестер считалась непререкаемым авторитетом, ведь она лично в Корее всему этому научилась! Правда, я сильно подозреваю, что ни один кореец в принципе бы никогда не угадал, что она такого «корейского» приготовила, но это действительно никого не волновало: вкусно же!
Пару раз в гости ко мне приезжали Света и Светлана — исключительно чтобы вкусно поесть тех же продуктов, которые им в ЦПК окончательно обрыдли, а спустя некоторое время Ника с Викой, выяснив, что «то же самое в центре готовят так, что просто есть невозможно» все это начали готовить уже на весь наш небольшой отряд, причем как-то даже договорились, чтобы приготовленное ими привозили непосредственно в Центр. А закончилось это тем, что обе старушки, снова обзаведясь пропусками (и специальным командировочным предписанием лично от товарища Предсовмина) приехали в столовую Центра и примерно неделю гоняли тамошних поваров как вшивых по бане, но после этого кормежка там не только для космонавтов стала великолепной. Настолько, что теперь в небольшую городскую столовую почти все население городка ходить стало и мне пришлось еще озаботиться о срочной постройке нового, большого здания этой столовой. Но это оказалось самым простым делом, столовую новую выстроили уже в июле — а в середине августа закончились три действительно важных стройки.
В Нижнем Новгороде на окраине был запущен завод, который я очень не хотела там размещать, но ученые из нижегородского университета просто наотрез отказались куда-то переезжать — и пришлось его строить там, где они были согласны работать. И завод этот выпускал очень интересные стекла: сами стекла были из какого-то особо прочного боросиликатного материала, и с двух сторон на него как раз на этом заводе наносился ровный, чуть ли не монокристаллический слой сапфира толщиной микрона в три. С одной стороны сапфир защищал стекло от царапин, а вот с другой…
С другой стороны на это стекло в Ряжске на новенькой установке, в которую пришлось вбухать порядка полутора сотен миллионов драгоценных рубликов, наносилась кремниевая подложка. То есть сначала наносился слой оксида индия-олова толщиной в четверть микрона, а затем на нем выращивались (по газодиффузионному методу, но я только слово запомнила, а как это работает, так и не поняла) матрица из светодиодов с трехцветными пикселями в четверть миллиметра. И все нужные выводы и проводники, причем золотые. Затем на это стекло (пока что получалось делать их лишь с диагональю в тридцать пять сантиметров) как-то приделывались уже контакты «под пайку», все это собиралось в единую сборку с несколькими довольно непростыми микросхемами — и получался обычный светодиодный экран. Затем этот экран отправлялся уже в Брянск, где его вставляли в тоже простенький (если снаружи смотреть) телевизор. Мощностью в двадцать пять ватт всего — но картинка на нем было ярче и гораздо четче, чем на любом телевизоре со стеклянным кинескопом, и все это чудище (если забыть про цену необходимого оборудования) обходилось родной стране в жалких полторы тысячи рублей.
А в немецких магазинах этот телевизор немедленно появился в продаже по скромной цене в тысячу двести пятьдесят марок (то есть примерно по четыреста долларов). То есть в магазинах в ГДР появился, но цена на него указывалась именно в западногерманских марках. Брянский телевизионный завод перешел на круглосуточную работу, выпуская по тысяче телевизоров в сутки — но даже при этом ажиотажный спрос было удовлетворить невозможно. А вот в самой Германии спрос на отечественные телевизоры (даже большие) резко сократился. В том числе и потому, что в газетах (в ГДР только, зачем нам дразнить гусей непосредственно в гусятнике-то) писалось с некоторой периодичностью, что до конца года в продаже появятся телевизоры «такие же, но с диагональю в сорок пять сантиметров, а к концу следующего года — и с шестидесятисантиметровым экраном». И «прогнозируемые цены» тоже в журналах сообщали…
Когда я обо всем этим рассказывала Николаю Семеновичу на том совещании, он — после того, как все финансовые и производственные вопросы мы обсуждать закончили, у меня спросил:
— Светик, а этот Телефункен тебя не убьет за подрыв их деятельности?
— Не думаю, потому что они быстро поймут, что если они только попытаются, то я их сама убью. В смысле, разорю — а так как они разоряться точно не захотят, то они наоборот бросятся нам помогать.
— Помогать быстрее угробить все их собственные производства?
— Нет, помогать мне разорить уже всех производителей телевизоров в США. Компания-то богатенька, у них какие-никакие денежки найдутся. И эти найденные денежки они нам подарят, на некоторое время подарят, на время, достаточное для запуска еще нескольких наших заводов по производству таких экранов. А когда у нас эти заводы заработают, они потихоньку у нас вложенные денежки обратно получат, в виде готовой продукции, из которой они уже сами будут собирать телевизоры, но уже для продажи в США. И на американском рынке они уже будут практически монополистами…
— А мы что, сами не сможем?
— Сможем, но нам это обойдется гораздо дороже. По моим расчетам, у них уже есть заводы, которые
