Ревизор: возвращение в СССР 48 - Серж Винтеркей

Глава 6

Москва

Подосадовал, что тот ящик рома, что Балдин для меня прикупил на мои оставшиеся кубинские песо, так ещё до меня и не доехал. Ну да что делать… Заехал в ближайший крупный магазин и приобрёл там самый дорогой ром, что в продаже был. К счастью, предполагая, что наш телефонный разговор с Межуевым может этим и закончиться, я ещё в багажник дополнительно полное собрание сочинений Конан Дойла положил, изданное в нашей типографии. Всё же Межуев полностью уверен, что он меня выручил из очень серьёзной передряги. Одной бутылкой тут уже никак не обойдёшься – надо что‑то более солидное презентовать.

Положил купленную бутылку в один из тех импортных пакетов, в которых нам Диана подарки привезла на Кубу. Как и положено нормальным советским гражданам, мы после приезда, после того как вещи в шкафы выложили, все эти пакетики аккуратно сложили на одну из полок. Я сразу же несколько штук оттуда и прихватил для того, чтобы различные презенты делать. А книги засунул в другой, побольше размером.

Фирменный пакет сейчас, как и в девяностых, – большое дело. Они сами по себе, даже пустые, очень ценятся. Мне, конечно, когда я это вижу, становится немного смешно. Но если людям нравится получать подарки в фирменных иностранных пакетах, то почему я должен быть против? Меньше у меня дома их будет валяться.

Правда, когда приехал, пришлось посидеть в приёмной минут двадцать. Но секретарша была вежлива и даже извинилась, сказав, что неожиданно очень серьёзный человек к Владимиру Лазоревичу пришёл. И я должен понимать, что он должен с ним пообщаться.

Таисии Григорьевне в этот раз ничего дарить не стал, учитывая наши прошлые разногласия и проблемы, которые были. Подержу её пока что на голодном пайке. Если и в следующий раз, когда позвоню, доброжелательность в её голосе сохранится, вот тогда уже и хороший подарок ей привезу, чтоб полностью восстановить отношения. Но буду налаживать отношения с позиции силы. А то привезёшь сейчас шоколадку, она и подумает, что я несерьёзно тот наш конфликт воспринял и можно со мной и дальше стерву включать, когда ей заблагорассудится...

А так она, конечно, с интересом посмотрела на две мои сумки, когда я вошел: одну маленькую, в которой была бутылка, и другую – большую, в которой притаилось творчество Конан Дойла.

Довольно быстро, пока ждал этого важного человека, я сообразил, что, наверное, не стоит мне Межуева подставлять. А то выйдет этот самый важный человек – а тут сижу я с двумя сумками, одна из которых вообще огромная. Два импортных полиэтиленовых пакета могут внутри скрывать что‑то гораздо более дорогостоящее, чем собрание сочинений Конан Дойла и бутылку рома.

Так что я, с разрешения секретарши, ничего не поясняя, пока что подарки свои в шкаф разместил – куда она мне, когда я вошёл, предложила одежду повесить. При себе только портфель оставил.

Наконец этот самый важный чиновник вышел. Низенький такой, нос картошкой, лысый. В лицо я его не узнал – значит, в газетах часто не мелькает. Но достаточно того, что Межуев с ним столько общался, значит он действительно важная птица. Сколько таких чиновников есть, которых в газетах практически не найдёшь, но не дай бог им дорогу перейти – ресурс у них серьёзный, чтобы проблемы тебе создать.

Дождавшись, когда он подальше по коридору отойдёт, после того как вышел из приемной, достал подарки из шкафа. И секретарша очень одобрительно кивнула, сообразив наконец, почему я их туда засунул. Раз она столько с Межуевым работает, то ей должно быть важно, что я забочусь о репутации её шефа.

Межуев вначале напрягся, когда я с такой большой сумкой в его кабинет зашёл. Ну да, мало ли я там какой‑нибудь дорогущий японский проигрыватель притащил. По размеру, который книги занимали, вполне мог влезть в этот полиэтиленовый пакет.

Но когда я книги начал на стол выкладывать, благодаря его ещё раз за помощь в мое отсутствие, сразу же расслабился и даже одобрительно кивнул. Ну да, книги, несмотря на немалую стоимость на чёрном рынке (это собрание сочинений запросто может сто пятьдесят, а то и двести рублей потянуть), официально-то каждая книга два с чем-то рубля только стоит за штучку. Получается по общей сумме меньше половины стипендии студента. Поэтому никто это взяткой назвать не сможет. И вообще в СССР везде твердят, что книга – лучший подарок.

Что такое сочинение в магазине не найти, и его с удовольствием купят из-под полы за круглую сумму, которую не каждый инженер за месяц зарабатывает, Межуев наверняка знал. Сейчас практически любой серьёзный чиновник активно читает художественную литературу и прекрасно знает, что именно в дефиците.

Правда, большинство серьёзных чиновников, конечно, могут не знать цену черного рынка. Зачем им пользоваться чёрным рынком, если всегда есть друзья, которые свежие издания достанут и лично привезут по государственной цене или вовсе в подарок? Но вот Межуев как раз мог знать, учитывая его место работы. Если он постоянно везде с ревизиями ездит, то должен он знать цену на любой советский дефицит – и государственную, и чёрного рынка тоже.

Вот когда я уже начал бутылку рома вытаскивать из второго пакета, вот тогда он уже немножко неодобрительно нахмурился и сказал, что не стоило ещё и бутылку тащить. Но не настолько сильно неодобрительно он смотрел, чтобы я его послушался. И конечно, пользуясь своим богатым опытом из предыдущей жизни, сумел его уговорить.

Всё‑таки я прекрасно знаю разницу между категорическим отказом, когда подарок надо немедленно убрать, иначе очень серьёзно ухудшишь отношения с человеком, и выражением лица: «Мне очень хочется, но я не уверен, что это можно брать». Вот тут уже и можно,