Сын помещика 3 - Никита Васильевич Семин

Вот тут-то Валентина и поняла, что их поведение на празднике не прошло незамеченным. Причем настолько, что дядя, обычно довольно многое прощающий любимым дочерям, решил провести серьезный разговор. Такое на памяти Вали было крайне редко.

Дядя дал им совсем немного времени. Только и успели, что немного привести себя в порядок с дороги, но на переодевания уже времени не осталось. А опаздывать на серьезный разговор, который их ожидает, только усугубить свое положение. Это даже Кристина с ее-то своеволием поняла. Потому явились в кабинет они вовремя в том, в чем в гостях были.

Леонид Валерьевич был хмур и смотрел на обеих девушек, как на нашкодивших котят.

— Что вы устроили у Винокуровых? Вы понимаете, что ваше поведение было вызывающим, особенно твое — Кристина⁈

— Но папа, ведь ты сам хотел, чтобы наши рода сблизились. И меня с Романом свести желал. Вот я и пыталась наладить с ним общение, — попыталась невинно похлопать глазками девушка.

— Ты из меня дурака-то не делай! — раздраженно шикнул Уваров. — Сама ведь просила, чтобы я тебя замуж за него не отдавал. И я пошел тебе навстречу! А теперь что? Показываешь, что в нашем роду есть разлад⁈ Выставляешь себя избалованной девицей? С чего ты взяла, что сможешь так привлечь к себе его внимание? Да только еще больше оттолкнешь Романа!

Кристина уставилась в пол, боясь поднять глаза на разгневанного отца. Валентина тоже старалась стать незаметной мышкой, но у нее не получилось.

— В тебе я тоже разочарован, — повернулся дядя к девушке. — Почему ты пошла на поводу у сестры? Не могла проигнорировать ее заскоки? Ты тоже не лучшим образом выглядела этим днем.

Валя готова была сквозь землю провалиться от стыда. Все хорошее настроение у нее как ветром сдуло.

— Вы наказаны. Обе! Два дня чтобы из комнат носа своего не показывали! Все, идите прочь с глаз моих!

Девицы пулей выскочили из кабинета и, не глядя друг на друга, умчались к себе. Им было о чем подумать. Ведь если Леонид Валерьевич сказал «носа не показывать из комнаты», то уж он позаботится, чтобы его приказ был выполнен. Заставит Стефанию за этим следит, да других слуг. Даже кушать они теперь будут в комнатах — получали уже подобное наказание, знают, что их ждет. Два дня скуки и одиночества. То еще испытание для обеих, которое придется вытерпеть, стиснув зубы.

Утром пошел дождь. Причем не просто морось, а настоящий ливень. Поэтому пришлось свою тренировку перенести в собственную комнату. Как итог — ограничился «малым комплексом» без турника и брусьев.

Особых планов на день тоже не было. Хотя и сидеть в комнате, не показывая оттуда носа, не хотелось. Тут же вспомнилось мое вчерашнее желание обучиться игре на гитаре.

«Это как знак, — подумал я, — раз уж выйти никуда не получится, то надо к маме обратиться. Думаю, не откажет».

Так и оказалось. Когда я нашел маму в зале и изложил свое желание, она легко согласилась начать меня обучать, хотя и отметила, что лучше бы мне с отцом этим заниматься.

— Он, конечно, поступил некрасиво, — поморщилась она, — но он — твой отец. Обучение игре на гитаре вас могло бы сблизить.

Раньше я бы согласился с ее предложением, но сейчас лишь упрямо покачал головой. Она вздохнула грустно и тут же перевела тему.

— Ты вчера отказался танцевать — ты и правда устал или, как и сказал — не знаешь, как это делается? И это умение у тебя забылось?

— Забылось, — пришлось «признать» мне ее правоту.

— Тогда сначала я обучу тебя танцам. Каждый дворянин обязан уметь танцевать. В обществе не поймут, если ты каждый раз будешь отказываться.

Тут с ней спорить смысла не было. Как и отсутствовало у меня желание учиться этому навыку, но что уж теперь — мама права. Уж в который раз я сталкиваюсь с необходимостью выйти и продемонстрировать умение «вальсировать», как вчера выразилась Кристина.

— Тогда с этого и начнем! — хлопнула с энтузиазмом мама в ладони, и быстро пошла в зал.

В течение следующего часа я заучивал «па» и «шаги». Учился отличать «польку» от «мазурки», а «галоп» от «котильона». Вальс мы тоже затронули. Люда при этом нам аккомпанировала. Тут была двойная польза — и я на слух учился отличать ритм, и сестре дополнительная практика. Периодически они менялись местами с мамой. Но за этот час я устал как бы ни больше, чем на своих ежеутренних тренировках.

Прервал наше занятие отец, попросив зайти к нему в кабинет.

Пусть мне и не особо это было приятно, но спорить я не стал. Да и повод прекрасный прервать занятие, не уронив свою мужскую гордость — а то у меня было ощущение, будто мама с Людой даже не запыхались, тогда как я весь взмок. Показывать слабость, особенно перед младшей сестренкой, не хотелось.

— Присаживайся, — указал он мне на стул. — Смотрю, ты решил восполнить свой пробел в танцах. Что так?

— Не хотелось бы оказаться вновь в такой же неловкой ситуации, как вчера.

— О репутации своей заботишься, — покивал отец. — Похвально. А о том, что у тебя есть не только твоя личная репутация, но и родовая — ты не подумал вчера? Когда меня подставлял?

Так вот он о чем решил поговорить.

— Если бы ты не заперся в кабинете, мучаясь похмельем, то был бы в курсе. Да и в кухню ты заходил и видел нас там. Или забыл уже?

— Ты не огрызайся, — веско обронил отец. Потом помолчал и добавил. — С девкой твоей я промашку дал. То признаю и уже извинялся за это. Но прекращай жить прошлым. Хочешь ты или нет, но ты мой сын. И это навсегда. И скажи — кроме того случая, разве ты что худое от меня видел? Или я чем еще тебя обижал?

— Нет, —