Красные гиганты. История советского баскетбола - Марк Брет Кано
В команде «Красной Армии» было неспокойно, и не только из-за поражений от литовских соперников. У Сергея Белова, который в предыдущем сезоне привел команду к очередному чемпионскому титулу, возникли проблемы с властями. После того как ему не разрешили уехать играть за границу, несмотря на предложения от «Партизана» и Бразилии, он занял место тренера [98, с. 340]. Казалось, его ждала хорошая карьера: «После возвращения команды в Москву с розыгрыша Кубка СССР в 1982-м было объявлено о моем увольнении с должности главного тренера в связи с внезапным объявлением органами запрета на мой выезд за границу <…>. Формальным поводом для него, как я выяснил позднее, оказались ”контакты с подозрительными элементами“. В 1968-м в ходе турне по Южной Америке я познакомился с Николаем, русским по происхождению, живущим в Бразилии. Несмотря на то что за границей отношение к эмигрантам, ищущим контактов с нами, у нас было очень настороженное, да и сотрудники КГБ, выезжавшие с нами в загранпоездки под видом ”заместителей руководителя делегации“ или ”запасных спортсменов“, не дремали, практически в каждый из таких приездов я встречался с Николаем <…>. В 1982-м Николай впервые в жизни приехал в СССР. Разумеется, мы встретились, он побывал на игре ЦСКА, потом у меня дома. В этом, собственно, и состояло мое преступление <…>. Версия, которая озвучивалась по поводу меня во время развития всей этой мерзкой истории, была откровенно иезуитская: Белов, по имеющимся сведениям, при первом удобном случае собирается стать невозвращенцем, т. е. он подозрителен и враг СССР. Мало того, что меня бесил сам по себе этот бред (сколько раз за свою карьеру я мог бы не возвратиться в Союз, если бы действительно этого хотел), принятое органами решение на корню гробило мою спортивную карьеру и вообще ставило под угрозу мое существование <…>. Не удивительно, что я пытался бороться за свое будущее, стал метаться по властным коридорам, дошел было до Чебрикова – председателя КГБ СССР… пока умные люди мне не подсказали: не дергайся, на пять лет забудь о карьере, лучшее, что ты можешь сделать, – это затихнуть, не высовываться и этим доказать, что возникшие в отношении тебя подозрения были ошибкой и случайностью. Так мне в итоге и пришлось поступить» [98, с. 345–346].
В разговорах с журналистами, близкими к игроку, складывается ощущение, что он считал, что к этим проблемам приложил руку Гомельский. Сам Белов в своей автобиографии вспоминает, что после неудачи на Играх в Москве ему предлагали должность главного тренера, но он отказался, так как не чувствовал себя готовым к этой работе. Он также поясняет, что впоследствии отказался и от предложения Гомельского стать его помощником из-за разногласий, которые возникали между ними.
Интересно, что в статье в El País, посвященной смерти Белова в 2013 года, опубликованы следующие высказывания: «Мы проиграли Италии, и мечта выиграть золото на родине была разрушена. Меня пригласил министр спорта и сказал: ”С этого момента ты будешь тренером сборной“. Я отказался, но Гомельский узнал об этом и через свои связи в КГБ сделал так, что я несколько лет не мог покинуть страну. Я даже стал бояться за свою жизнь» [202].
Мог ли Гомельский использовать свои связи для того, чтобы не допустить угрозы своему тренерскому положению со стороны Белова? Это маловероятно, поскольку именно Гомельский назначил Белова на должность тренера ЦСКА, а затем предложил ему стать своим помощником в сборной. Эти действия противоречат друг другу.
На самом деле, в силу своего непростого характера, игрок за свою карьеру нажил немало врагов. Как бы там ни было, но факт остается фактом: Юрий Селихов вернулся на должность тренера ЦСКА в начале сезона-1982/83.
Проблемы, возникшие с тренерским составом, были не единственными. Два матча с «Жальгирисом», в которых все больше доминировал Сабонис, выявили недостатки их внутренней игры. Панкрашкин был неплохим игроком (при росте 2,15 м), но с очень ограниченными физическими возможностями, несмотря на длинные руки. Сухарев был далек от того уровня, который необходим для конкуренции с высококлассными силовыми центрами.
Де ла Круз: «Панкрашкин, с животиком, имел поставленный бросок, но когда дело доходило до бросков под кольцом он был менее успешен, у него это не очень получалось» [162].
По воле случая (или не очень, если верить сплетням) Ткаченко попал в поле зрения ЦСКА в связи с упомянутыми выше проблемами с властями из-за провоза валюты.
Селихов: «Сабонис в восемнадцать лет уже был великим игроком. У меня не было центрового, который мог бы ему противостоять. Ткаченко не хотел переходить в ЦСКА, но он должен был служить в армии. Его поймали на таможне и запретили выезжать из страны, таков был закон. Я с ним поговорил, но он все равно не хотел идти. Я его не понимал, ведь все было просто: если он придет в ЦСКА, то ситуация разрешится. Тогда нам помогла его мама. Это была женщина с волевым характером, она пошла в Спорткомитет Украины и попросила отпустить сына в ЦСКА. В итоге он приехал, мы сняли ему квартиру. И он начал играть с нами и против Сабониса» [91].
И хотя решение было принято против его воли, Ткаченко переехал в Москву, когда сезон уже начался. 4 января 1983 года он дебютировал за ЦСКА в матче с рижским ВЭФом, а 7 февраля состоялся его первый матч с «Жальгирисом». Несмотря на присутствие Ткаченко и его набранное 31 очко, команда Селихова уступила со счетом 111:97. В лиге «Строитель», ослабленный потерей своего звездного центрового, занял третье место, обыграв в матче за бронзу московское «Динамо» (в составе с Бирюковом) благодаря доминированию Белостенного.
Бирюков: «Мы боролись за третье место, а в сезоне-1982/83 были четвертыми. Я помню это потому, что были введены серии плей-офф, и мы проиграли «Строителю». У нас было несколько хороших игроков,
