Огненный лес - Игнатий Иванович Бескромный
Вскоре всю редакционную хату заполнили партизаны.
— Товарищи, угощайтесь московским табачком.
— Московский, настоящий, вот спасибо!
— Звиняйте, я некурящий, позвольте, я своему товарищу возьму, он ранен.
Начало смеркаться. Приближалась ночь.
— А теперь тише, товарищи, будем принимать Москву, — произносит Зубашев, и сразу воцаряется тишина.
…В радиоприемнике слышны кремлевские куранты. Все ждут позывных из Москвы — сигнала для записи сообщения Совинформбюро.
К записи в редакции всегда готовятся как к важному событию. Редакционный ездовой Макаренко даже усилил освещение, добавив к лучине коптилку — тоненький фитилек на пробке, плавающей в топленом сале. При этом свете и идет запись сводки. А затем текст сразу же поступает в набор. Последующий процесс печатания довольно прост. Набор покрывается краской. Затем на него кладется влажный лист бумаги и делается оттиск валиком. Несколько сотен экземпляров сводки Совинформбюро готовы к отправке читателям через два часа.
Рано утром за ними приходят связные из отрядов. Многие из них включаются в работу, увлажняют бумагу, помогают наборщику накатывать валиком оттиски. Не так просто от руки тиснуть 600–800 экземпляров сводки.
Первый же отпечатанный экземпляр прибивается к стволу дерева около редакции, и сразу вокруг него образуется толпа. Партизаны внимательно вчитываются в каждую строчку.
Связные, получая по мере печатания положенное им количество экземпляров, садятся на коней и мчатся в свои отряды…
Сложилась и еще одна хорошая традиция: в день выпуска газеты в редакционной палатке собираются партизаны — рядовые бойцы, командиры, политработники — корреспонденты, актив газеты, ее опора.
Обсуждая вышедший номер, тут же договаривались о темах, которые пойдут в будущем. А вскоре начинали поступать первые заметки. Написаны они были на клочках бумаги, на обоях, на старых циркулярах, одни — на русском, другие — на украинском или белорусском языках. И обрабатывались заметки очень часто при авторах, а то и вместе с ними. Затем их переписывали начисто и сдавали в набор.
Одним из наиболее активных помощников редакции был Дроздик — Дроздов, юноша-партизан, разведчик и связной.
Все знали: Дроздова нет в редакции, значит, нет его и в отряде, — ушел на задание. А вернется с задания, доложит командиру и первым делом бежит в редакцию рассказать, что видел интересного в пути. Немало его рассказов записывали и в виде заметок помещали в «Червоном прапоре».
В редакции Дроздов всегда был чем-нибудь занят: помогал резать бумагу, накатывал валиком краску, печатал листовки, упаковывал для отрядов и подпольных групп литературу и пачки газет.
— Дроздик, — говорил ему кто-нибудь под утро. — Пора бы уже связным прийти. Через час-два будет тираж.
— Есть связные! — отчеканивал юноша и через минуту уже отправлялся созывать связных. Когда связные собирались у штаба, Дроздов приводил их оттуда в редакцию.
Имел он еще одну, очень важную для нас «специальность».
— Дроздик, питание село, — нередко огорченно вздыхала Вера Евсеева.
Землянка партизанской редакции.
— Это мы мигом, — весело отвечал Дроздов и садился на неподвижно закрепленный велосипед. Изо всех сил нажимая на педали, он часами заряжал аккумулятор для радиоприемника.
Расход радиопитания контролировался строжайшим образом. По решению обкома слушать радио можно было только три раза в день — в 7, 19 и 23.30, когда передавались последние известия. В эти часы трудно было вместить всех желающих послушать Москву. Многие располагались на траве, а зимой и прямо на снегу у костра, лишь бы было слышно.
Раньше всех обычно приходил партизан Кавера. У него даже было свое постоянное место — в углу, под наборными кассами. Кавера входил в палатку, вытаскивал из кармана большие часы, вложенные в медный футляр, — подарок отца и память о нем. Когда-то такие часы, фирмы «Павел Буре», были у железнодорожных машинистов.
— На моей «цыбуле» без пятнадцати семь, разрешите занять место?
Помимо Дроздика, Каверы и многих других товарищей очень близко принимал к сердцу редакционные дела и оказывал большую помощь в сборе материала и распространении газеты юный Павел Раюк.
Проворный, энергичный, он к тому же обладал двумя неотъемлемыми качествами настоящего партизана: большой храбростью и полным неумением унывать при трудностях и неудачах. За много месяцев только один раз пришлось видеть его грустным и даже подавленным. Это когда он рассказывал о том, что довелось ему пережить в родном селе и почему он стал партизаном.
Павлуша — уроженец села Хиноч на Полесье. К началу войны он был в седьмом классе и собирался поступать в механический техникум. Война поломала все планы.
Летом 1941 года гитлеровцы пригнали в село большую группу советских военнопленных и выстроили их вдоль улицы. Все разуты, без гимнастерок, руки связаны за спиной.
Населению было приказано уйти из села и под угрозой расстрела не возвращаться до вечера. Павлуша не ушел, а спрятался на чердаке соседнего дома, откуда хорошо видна была улица.
Пинками, ударами прикладов эсэсовцы заставили военнопленных тесно лечь поперек улицы один к одному. Потом из-за церкви послышался рокот сильных моторов, на полном ходу на улицу ворвались танки.
Павлуше долго еще казалось, что он слышит хруст человеческих костей. Потрясенный увиденным, мальчик бросился на чердачный пол и беззвучно зарыдал. Его било как в лихорадке. Вечером он заявил отцу, что ни одного часа не останется в селе.
— Школа все равно закрыта, — говорил он. — Поеду в Пинск, найду работу, а пока поживу у тетки.
Отец не стал отговаривать сына.
В Пинске шли сплошные облавы. Больше всего гитлеровцы охотились за подростками. Схватили и Павлушу (выглядел он старше своих лет) и вместе с другими мальчиками привели на вокзал, посадили в товарный вагон и повезли.
Ребята знали, что их везут на гитлеровскую каторгу. Как только вдоль железнодорожной линии показались леса, они воспользовались незабитым окошком в вагоне и, один за другим спрыгнув с поезда, скрылись в лесу.
Павлуша снова вернулся в родное село — куда еще было деться? На счастье, в ту пору Хиноч прочно заняла партизанская бригада имени Кирова под командованием Георгия Картухина. Мальчик уговорил командира взять его в отряд и с гордостью пришил к своей старенькой ушанке красную ленту народного мстителя.
За рекой, в Пинске, были немцы. В городе частенько бывали партизанские разведчики. Нередко бывал там и Павлуша. Раньше он часто гостил у тетки и отлично знал Пинск. Вскоре он зарекомендовал себя смелым разведчиком.
Ловкий парнишка частенько приносил к казарме, где располагались оккупанты, яйца и сало в обмен на соль, сахарин и копеечные зажигалки. Часовым, стоявшим у моста через Пину, он примелькался.
