Театр – волшебное окно - Коллектив авторов
Но эта привнесенная интерпретатором проблематика – еще куда ни шло. Другой вариант режиссерского самоутверждения являет собой прямое издевательство над классикой, ее извращение, опошление и уродование. О раздевании до полного неглиже трепетных героинь и героев уже и говорить скучно, сей прием сделался общим местом нынешнего театра. По поводу превращения, допустим, Онегина и Ленского в гомосексуальную пару тоже возмущаться бессмысленно. А вот за переписывание текстов, за прямое вмешательство в того же Шекспира я бы все-таки наказывал. В театр дети иногда ходят, подростки, молодежь, и вбивать им в мозги извращенные и «адаптированные» тексты великих не стоит.
Еще один аспект безжалостной эксплуатации мирового наследия заключается в том, что умершим авторам не надо платить гонорар. И наследников, как правило, у них нет (а те, кто есть – далече), что для театра с небольшим залом – все же статья экономии. Умерший автор вообще крайне удобная фигура – денег не просит, в РАО не побежит, в суд за искажение произведения не подаст. К тому же классика истолкована и перетолкована, существует гигантский постановочный «бэкграунд» этих пьес. А значит, имеются опробованные ходы, на которые можно опираться или против которых бороться (что даже предпочтительнее). При постановке пьес про нашу сложную, запутанную и противоречивую реальность надо искать новые ключи, работать с чистого листа, а это и муторно, и чревато неуспехом.
Как на этом фоне выживать авторам-современникам? Приходится пребывать в маргинальной области, в тени великих, а также иноземных авторов. Это еще одна особенность современного театрального процесса – неизбывная любовь к тому, что пишется за бугром, пусть даже и тематика, и проблематика от нас далека, как остров Святой Елены – от материка. К чему тут Святая Елена? Ну как же, в одном из ведущих театров города идет пьеса современного зарубежного автора, который решил поведать о том, как коротал свои дни на отдаленном острове сосланный туда император. Предъявленная тема, скажем так, не лишена интереса, но вокруг нас, согласитесь, в жизненном хороводе кружится много такого, что волнует нашего зрителя гораздо сильнее.
Увы, по поводу современности зрителю волноваться запрещено. А пишущие о том, что происходит современниками, пусть топчутся в передней. Год топчутся, десять лет, двадцать – пока не состарятся и не плюнут окончательно на профессию драматурга.
Так что же, скажете вы, современных авторов совсем в театры не пускают?! Почему же – пускают иногда. В пропорции примерно один к десяти, что особенно заметно у нас в Питере. Москва в этом отношении более демократична, с современной драматургией там целенаправленно работают сразу несколько театров (пусть и небольших); да и в провинции к таким авторам относятся более благожелательно. Пьесы питерских драматургов, к слову сказать, с успехом идут во многих городах страны, в ближнем и дальнем зарубежье, а вот в афише театров Петербурга вы их разыщете (если разыщете) с трудом.
Между тем, вполне очевиден факт: невозможно высказаться в полной мере о душе нашего современника через тексты Чехова и Шекспира – при всей их гениальности. Мир изменился с той поры настолько радикально, привычки, манеры, поведенческие стереотипы настолько отличны от прежних эпох, что подчас хочется сказать о некой мутации, произошедшей с хомо сапиенсом. И Шекспир, признаем честно, об этой мутации понятия не имел, тем более – не знал ее нюансов и подробностей.
Выход один: надо обращать свой взор к творчеству тех авторов, кто живет рядом и пытается осмыслить и образно воплотить окружающую жизнь. Нет, речь не о том, чтобы сбрасывать кого-то с парохода современности. Золотой запас классической драматургии был и остается именно «золотым», то есть, не теряющим ценности с годами. Речь о разумной пропорции классиков и современников на театральных подмостках. В театрах любой европейской столице эта пропорция примерно фифти-фифти. В то время как у нас современная драма составляет 5-10 процентов репертуара, что просто ни в какие ворота!
О режиссерском театре
Не буду спрашивать о вашей любви к театральным режиссерам, ибо сам таковой не испытываю. Уважаю профессию, понимаю все ее тяготы и обременения, некоторыми мастерами даже восхищаюсь. Но одновременно понимаю, что режиссерский цех обрел нынче невероятное могущество, взялся своевольничать, и в своих творческих изысканиях абсолютно бесконтролен. На флагштоке подняли знамя с лозунгом «Театральность», а значит, добро пожаловать в прекрасную эпоху режиссерского театра.
Чем, спросите, плох примат театральности? Сам по себе он ни плох, ни хорош. Понятно, что без воспроизведения специфической театральной ауры, без оригинальных сценических решений и придумок театра попросту не существует. И в случае бесчисленных постановок классических пьес бывают очевидные удачи, когда режиссер умудрятся и себя показать, то есть, свою фантазию и профессиональный уровень продемонстрировать, и содержательное начало не исказить в угоду собственному хотению. Но бывает и так, что пресловутая театральность фонтанирует из каждой мизансцены, режиссер буквально резвится, будто кит в тихой лагуне, поднимая кучу брызг. А содержание куда-то ушло! И никакого катарсиса нет! В итоге киту ничего не остается, как выброситься на берег и бездарно сгнить; иначе говоря, такое действо долго не живет.
Дурную службу сыграли и нынешние технические возможности, отрицательно сказавшись на качестве многих постановок. Вместо того, чтобы искать театральные приемы и подходы, максимально раскрывающие содержание произведения, режиссеры показывают нам кино, слепят вспышками, заводят крутой «музой», вертят сцену (если она вертится). В общем, всячески напирают на аудиовизуальные эффекты. Можно с полным правом сказать, что нынешние режиссерские эксперименты в большинстве своем – антидраматургичны. Из современных спектаклей медленно, но верно выхолащивается вербальное начало, утекают смыслы, а значит, театр все более превращается в зрелище чистой воды. Нет, он всегда был таковым, но одновременно вводилась мистериальная составляющая, добавлялся философский подтекст, в итоге визуальность со словесностью кружилось в гармоничном вальсе. Теперь же мы наблюдаем сольный танец с саблями, коими всех несогласных, похоже, планируют порубать в мелкое крошево.
Один из бытующих ныне мифов утверждает, мол, режиссерский театр – это
