Смерть в июле и всегда в Донецке - Дмитрий Александрович Селезнёв
Въезжал ты в Первомайск, когда уже рассвело. Вагнера располагались на какой-то старой советской промышленной базе — тут ничего удивительного, старые промышленные здания — привычное место обитания всех военных. Возле базы и внутри её росли густые ёлки — на промышленных предприятиях всего Советского Союза, не только Украины, принято было сажать ели, а также устанавливать бюсты или памятники Ленину — Ильич на базе тоже имелся.
Соблюдая меры предосторожности, ты парковался под елями и шёл на проходную и докладывал, такой-то такой-то к такому-то такому-то прибыл. Когда меня привозил Раллист, он никогда машину не оставлял, он, вообще, опасался долго находиться возле любых промышленных объектов в зоне СВО, вполне обоснованно предполагая, что по базе рано или поздно нанесут удар. Раллист очень осторожный, выгрузив меня, он отъезжал в город. Честно говоря, мне тоже приходили на ум тревожные мысли — когда много сторонних человек знают о каком-нибудь секретном объекте, рано или поздно умышленно или по неуму происходит утечка или слив, и прилетают ракеты.
Пройдя вахту, ты поворачивал налево, шёл по бородке к небольшому двухэтажному зданию из белого кирпича, и в него заходил. В холле у стены стоял ряд стульев и находился занавешенный тканью вход в другие помещения. Все окна были, как и положено на военных объектах, задрапированы, солнечный свет в здание не проникал. На стене бросался в глаза старый советский плакат «Ни шагу назад!» с текстом знаменитого сталинского приказа № 227 от 27 июля 1942 года — как известно, оркестранты не отступают и никогда не сдаются.
Дежурный предлагал тебе чай или кофе. Причём предлагал всегда — видимо так было заведено. На столике в холле стоял термопот с горячей водой, пакетики с чаем, банка с «Нескафе», пластиковые стаканчики с палочками и печенье. Ты садился у стены пил чай (или кофе) и ожидал, когда тебе распределят сопровождающих. Сопровождающие менялись — тут, я думаю, имела место своя внутренняя политика, чтобы между журналистами и вагнерами не устанавливались постоянные личные связи. Я спросил первого своего сопровождающего — угрюмого худощавого брюнета с острыми чертами лица, как к нему обращаться. Он ответил: «Никак». Мне вспомнился ответ хитроумного Одиссея, который, попав к циклопу Полифему, представился подобным образом — меня зовут Никто, сказал хитрый и умный древнегреческий герой, и это ему в дальнейшем помогло от циклопа сбежать. Да и одиссея с вагнерами была та ещё. Кстати, «циклоп» на расположении тоже имелся — тогда же, при посещении в первый раз базы вагнеров, раздавал наряды поджарый самого что ни на есть брутального вида одноглазый мужик в мультикаме. Он не носил повязки, одна глазница у него была грубо зашита. И надо думать, что это была не бытовая травма.
Все сопровождающие, скорее всего, работали в музыкальной контрразведке — такой вывод я сделал из того, как с Никак общались на блокпостах. Он ещё внушительную корочку показывал. Ещё заметил в ту поездку (на окраины Соледара), что Никак много курил и много пил энергетиков. Я это запомнил, и когда в другой раз встретил его в «офисе» Конторы, без какого-то умысла, а только из расположения подогнал ему упаковку таких же энергетиков, которые он пил. У меня в машине всегда есть подгоны для бойцов, я всегда вожу презенты солдатам. Что и всем советую делать.
Но вообще-то, музыкантам подарки принимать запрещено — это тоже является частью внутренней политики. И никакую гуманитарку им нельзя принимать. Хотя, бывало, они сами что-то просили.
Например, когда мы добрались до окраин Бахмута, паренёк-вагнеровец с позывным Экзамен попросил у меня активные наушники. Позывной я хорошо помню, так как его записал, чтобы при случае обойдя препоны вагнеровской политики как-нибудь ему передать уши. Я бы, конечно, без сомнений отдал бы свои, но не мог, это был подарок от Вала, спецназовца с криминальным прошлым, моего донецкого друга. Но я пообещал при случае подвезти или передать.
Тогда мы были с Толстолобом — это крупный, как бык, рыжий мужик с бородой. Он отвечал за аэроразведку и корректировку с помощью БПЛА. Он должен нас сопровождать в Бахмут, но дорога, ведущая в сам город сильно обстреливалась, пришлось экскурсию снова отложить.
Толстолоб попросил бинокль с сеткой, со шкалой тысячных, и гоупрошку, — названия этих предметов тоже хранятся в моих черновиках. Я всё записываю, человек я немолодой, и память моя уже не та. Так как в Бахмут нам и тогда не получилось пробраться, мы вернулись в Попасную, и Толстолоб подогнал для нашего канала несколько эпичных видосов с мавика, которые недавно сняла его команда.
На одном из них водитель бронетранспортёра МТ-ЛБ — в просторечье «мотолыги» (простая советская чудо-машина) — совершает чудеса отваги и выдержки. Под мощным обстрелом вагнеровец эвакуирует бойцов из города. По уходящей мотолыге с незавидным для её водителя постоянством въябывает украинский танк. Снаряды рвутся сзади, впереди и по сторонам. Но мотолыга выходит из зоны обстрела. Как мне рассказали вагнера, водитель мотолыги знаменит в их кругах. Он отличался полной безбашенностью, и на представленном видео был не первый и не последный его опасный рейд.
— Молодец, уходи, уходи, братан! — оператор за кадром не мог сдержать эмоций, переживая. От такого накала эмоций и у меня по спине пробежали тысяченогие мурашки.
На другом видео уже нацики пытались уйти уже от нашего обстрела, но это им не удалось, так как корректировку вёл сам Толстолоб — я узнал его голос.
— Наблюдаю две бэхи! На отдалении двести… ы-ы… пикап! Да! Пикап! Даю точку сейчас, точку бэх, секунду!..
Нацики недавно организовали
