Смерть в июле и всегда в Донецке - Дмитрий Александрович Селезнёв
Сели в мой броневичок и быстро, размахивая лучами мигалки, поехали. Костя мне указывает, туда едь, а теперь туда, а вот там поворачивай. Быстро добрались, минут за пятнадцать — Костя ещё знал, как подъехать удобно. Да это, говорит, цистерны с топливом горят, они уже трое суток на рельсах стоят, глаза укропским беспилотникам мозолят. Немудрено, что их въебали — ну что за великорусская халатность и безалаберность! Остановились на тёмной улице из деревянных домов у забора. Рядом пожарка огнями отсвечивает, пожарные у ней шланги разматывают. Пожарные Донецка — люди героические, безусловно. Ведь им приходится не только с огнём бороться, но и с коварством укропов, которые по ним следом ебашат. Поэтому поверх своего обмундирования на них ещё бронежилеты — можно представить, каково им в них работать. Интересно, получают они хоть какие-нибудь боевые к своей достойной зарплате?
Пожарка тронулась и повернула за поворот, видимо, поближе решили подъехать. Пожарные за ней со шлангами, я за пожарными с Костей, сзади его оставил, не потеряется. Иду с пожарными на огонь, видео снимаю. Впереди полыхает пожарище, что просто ух! Справа в темноте скрипят и стучат колёса — кто-то подвиг совершает и цистерны по соседней ветке отводит от огня. Может, оставшиеся цистерны отцепить и увезти и надо было, но по мне — на хрена такой пожар тушить и людьми рисковать — хули, раз проебали, пусть всё выгорает.
Справа несколько гражданских вышло из своих дворов, смотрят на огонь. Огонь имеет магическую силу и притягивает, это древний архетип — это я, как начитанный гуманитарий, знаю. Смотрят гражданские на ад, который близ домов их разгорелся, любопытно мирняку, а ты в таких случаях поражаешься их беспечности. Да идите вы по домам и ищите укрытие! Хотя я тоже хорош — без броника пошёл на выезд, на расслабоне. Хотя нужно не только себя было в броню заковать, но Костю одеть. Вот прохожу мимо коллег-журналистов — стоят они в защите, как броненосцы в потёмках, да ещё и в касках. Соблюдая технику безопасности, репортаж снимают.
Тут я внезапно остановился. Пожарные пошли дальше. Четыре тёмных силуэта уменьшались на фоне зарева — красиво, хоть картину апокалипсиса рисуй. Не знаю даже, что со мной тогда случилось. Решив, что всё, что нужно, я снял, я развернулся и быстрым шагом к машине направился. Так-то, в подобных случаях, я, как загипнотизированный, в гущу произошедшего лезу, да ещё стендап позёрский записываю. Но тут кто-то внутри меня струну дёрнул — уходи! Господи, спаси и помилуй нас грешных. Во имя Отца, и Сына, и Святого Духа — аминь.
Назад иду — чуть ли не вприпрыжку. Костян спрашивает, а ты, что, торопишься куда? Да нет, говорю. Просто если решили уходить, то уходим быстро. Только подошли к машине — хлопки в небе и кассеты посыпались как раз там, где мы проходили. Я по старой привычке под машину залез, а Костян бронированной дверью прикрывался. Да-а, попали мы в переплёт. Тогда одного гражданского и эмчеэсовца убило. А среди коллег-журналистов, мимо которых мы прошли — пару трёхсотых.
Вот я и снова, только уже вместе с Сергеем Валентиновичем, в Будённовском районе. И снова по тому же самому поводу. Неонацисты (террористы, боевики, хохлы, укропы) ещё со вчера насыпали сюда в район железки. Первые сообщения появились ближе к полуночи — снова прилёты по хранилищам ГСМ, пылала одна АЗС. Но в этот раз на выезд решил не ехать. Во-первых, мне прошлого раза хватило. Несмотря на то, что я жил в Донецке под обстрелами уже второй год, странную логику судьбы мне пока не удалось нащупать — второй раз, ведь, может не повезти. А во-вторых, дорогой гость у меня дома находился, гость с «Большой земли» и с земли зарубежной, солнечной Испании — в Донецк приехал Сергей Валентинович.
На следующий день прилёты продолжились. Густой, жирный дым валил из Будённовского района. Мы с Сергеем Валентиновичем наблюдали его, когда обедали в речном ресторане на Кальмиусе. Так-то зрелище красивое, можно сказать, что мы за обедом любовались военно-городским пейзажем. Ешь рапанов, запиваешь их вином, за окном тихо течёт зимний Кальмиус и вдали, в километрах пяти, у заснеженного террикона чёрные клубы в небо вздымаются — красота. Как будто ты свидетель извержения вулкана. Как люди гуманитарных сфер, мы с Сергеем Валентиновичем понимали, что эстетика может находиться вне категорий морали, и проявление зла может быть прекрасным, как и сейчас. Сомневаюсь, что все жители Донецка разделяли эту концепцию, они жили как на вулкане уже который год и к такой «красоте» привыкли.
Городские паблики писали, что это горела АЗС, ракетный удар был нанесён в первой половине дня. То, что это был удар из РСЗО, не из гаубиц, любезно предоставленных украинскому режиму странами Запада, сомневаться не приходилось. В результате непрерывных боёв за Авдеевку и Марьинку, несмотря на то, что борьба за эти города-спутники Донецка ввиду своей длительности приняла уже метафизический характер, всё-таки, неонацистов удалось отогнать от Донецка на расстояние, с которого они могли дотянуться до условно тыловых районов, каким и являлся Будённовский, только из РСЗО. Но второй день подряд ебашить из строя одиночные АЗС дорогущими ракетами — откуда такая щедрость и расточительность? Сомнений не было в намерении неонацистов лишить весь Донецк не только топлива, но и света, воды, тепла, газа, и всех людей, отчаянно пытающихся жить в этом городе, но зачем же тратить на бытовую заправку «хаймерсы» по 150 тысяч долларов за штуку? Это же не рентабельно. Однако, фиг этих хохлов поймёшь, они уже давно заключили сделку с дьяволом, и, по-видимому, продали душу задорого.
— Можем, съездим, посмотрим? — предложил Сергей Валентинович, когда мы вышли из ресторана. Дым с Будёновки валил уже часа три — пожар, вызванный прилётом, и не думал стихать.
