Homo Bonus. Обнадеживающая история человечества - Рутгер К. Брегман

Но почему тогда сам Минэн не стал трубить об этом на каждом углу? Инстинкт самосохранения. В те годы ни одному журналисту-одиночке и в голову бы не пришло пойти против самой влиятельной газеты мира – если, конечно, он не хотел потерять работу.

Когда несколько лет спустя другой журналист напечатал критическую заметку на ту же тему, ему позвонил сам редактор New York Times Эйб Розенталь: «Вы понимаете, что эта история стала символом ситуации в современной Америке?! – кричал он в трубку. – Она вошла в учебники социологии, о ней пишут книги и статьи!»[399]

Просто поразительно, насколько далека от реальности раскрученная журналистами история. В ту роковую ночь фиаско потерпели не обычные жители Нью-Йорка, а представители власти. Китти умерла не в одиночестве, а на руках у соседки. И если уж на то пошло, наличие свидетелей дает вовсе не тот эффект, о котором долгое время твердили ученые. Мы не одиноки в большом городе, в метро, на многолюдных улицах. Мы есть друг у друга.

А история Китти на этом не заканчивается. Остался еще один, последний и удивительный поворот.

Через пять дней после убийства Китти житель Квинса Рауль Клири заметил незнакомца, выходящего из соседнего дома с телевизором в руках. Рауль подошел к нему, и тот представился грузчиком.

Но Рауль заподозрил неладное и позвонил другому соседу, Джеку Брауну.

– Баннистеры что, переезжают? – спросил он.

– Совершенно точно нет, – ответил Браун.

Мужчины не стали долго раздумывать. Джек заблокировал машину «грузчика», а Рауль вызвал полицию. Незнакомца задержали. Пару часов спустя он признался не только в проникновении в чужой дом и попытке ограбления, но и в убийстве молодой женщины в Кью-Гарденсе[400].

Все верно, убийцу Китти задержали благодаря двум случайным свидетелям. И об этом не написали ни в одной газете.

Такова реальная история Китти Дженовезе. С ней необходимо ознакомиться не только студентам психологических факультетов, но и начинающим журналистам. Она учит нас трем вещам. Во-первых, тому, насколько ошибочны бывают наши представления о человеческой природе. Во-вторых, тому, как ловко журналисты пользуются этим, чтобы продавать сенсационные истории. И в-третьих, тому, что в экстренных случаях мы можем рассчитывать друг на друга.

Стоя на берегу канала в Амстердаме, я спросил Рубена Абрахамса, считает ли он себя героем после того прыжка в воду. «Да нет, – пожал он плечами. – Мы же должны присматривать друг за другом».

Часть третья. Почему хорошие люди становятся плохими

Я стремился не осмеивать человеческих поступков, не огорчаться ими и не клясть их, а понимать.

Бенедикт Спиноза (1632–1677)

Недавно я взял в руки свою книгу «История прогресса», которую написал в 2013 году на родном нидерландском языке. Перечитывать ее было довольно неприятно. В этой работе я без тени сомнений приводил тюремный эксперимент Зимбардо в качестве доказательства того, что хорошие люди могут внезапно превращаться в монстров. Очевидно, эта идея чем-то меня привлекала.

И в этом я был не одинок. В послевоенные годы появилось множество вариаций теории лакировки, и все они подкреплялись доказательствами, которые казались железобетонными. Взять, к примеру, Стэнли Милгрэма с его электрошоковой установкой или журналистов с их интерпретацией трагедии Китти Дженовезе. А благодаря Уильяму Голдингу и Филипу Зимбардо эта теория облетела весь мир. И мир поверил, что в каждом из нас таится зло, как и утверждал триста лет назад Томас Гоббс.

Но когда были открыты архивы с материалами экспериментов и документами по делу Китти Дженовезе, выяснилось, что все было совсем не так. Надзиратели в тюрьме Зимбардо были актерами, старательно игравшими свою роль. Добровольцы в эксперименте Милгрэма искренне хотели принести пользу. А Китти умерла не в одиночестве, брошенная всеми, а на руках у соседки.

Большинство людей просто хотели помочь. Если кто и показал себя с худшей стороны, так это ученые и журналисты, политики и полицейские начальники. Они были левиафанами, которые обманывали людей и манипулировали ими. Вместо того чтобы защищать своих подопечных, они намеренно натравливали их друг на друга.

Тут мы вновь возвращаемся к главному вопросу: почему люди совершают чудовищные поступки? Почему только представители Homo puppy, дружелюбные двуногие, додумались до тюрем и концлагерей?

Из предыдущих глав мы знаем, что люди порой поддаются злу, когда оно маскируется под добро. Тогда возникает следующий вопрос: как злу удалось так поднатореть в одурачивании людей? Как ему удается веками заставлять нас развязывать войны?

В попытке найти ответ я постоянно возвращался мыслями к наблюдению Брайана Хэйра: «Тот же механизм, который делает нас добрейшими из созданий, превращает нас в самых жестоких на планете существ» (см. главу 3).

Как мы увидели, к большей части истории человечества это утверждение неприменимо. Мы не всегда были такими жестокими. Десятки тысяч лет мы кочевали по миру и избегали конфликтов. Мы не воевали и не строили концентрационных лагерей.

Но что, если Хэйр отчасти прав? Что, если его наблюдение относится только к самому последнему, составляющему всего 5 % отрезку истории человечества – с того момента, когда произошел переход к оседлости? Тот факт, что первые археологические свидетельства войн относятся к периоду около 10 тысяч лет назад, когда появились земледелие и частная собственность, не может быть простым совпадением. Что, если именно тогда мы избрали себе образ жизни, к которому не были приспособлены ни телом, ни разумом?

Эволюционные психологи называют это эволюционным несоответствием, подразумевая недостаточную физическую и психологическую подготовленность к жизни в современном мире. Самый простой пример – ожирение. Наши предки, охотники-собиратели, были стройными и подтянутыми, а сейчас во всем мире от ожирения страдает больше людей, чем от голода. Мы потребляем много сахара, жиров, соли и гораздо больше калорий, чем требуется нашему организму.

Почему мы переедаем? Все просто: наша ДНК считает, что мы все еще бегаем по джунглям. В первобытные времена имело смысл набивать себе брюхо при виде каждого усыпанного плодами дерева – такая удача выпадала нечасто, так что наращивание жирового слоя было, по сути, стратегией выживания[401]. Но в современном мире, наводненном дешевым фастфудом, накопление жира – не что иное, как саморазрушение.

Может быть, в том же ключе стоит рассматривать и самые мрачные главы истории человечества? Что, если и они стали результатом фатального эволюционного несоответствия? Поможет ли это объяснить, как современный Homo puppy