Ремарк. «Как будто всё в последний раз» - фон Штернбург Вильгельм
А отклики на него разные: они и доброжелательны, и отрицательны. «Роман Ремарка — это притча о людях, положение которых в условиях диктатуры абсурдно», — пишет «Дойче цайтунг». «Этот материал прямо-таки сопротивляется любой попытке уложить его в придуманную фабулу». Немецкоязычный нью-йоркский «Ауфбау» отмечает «поэтическую красоту» романа, а Курт Рисс восхищается «легкостью и простотой — в хорошем смысле — обращения с материалом, которым автор потчует нас на сей раз». Роман очень хорошо принимается американскими рецензентами. Альфред Антковяк подходит к его оценке опять же с марксистских позиций: «Тема антифашизма раскрывается в основном в форме субъективного переживания. Фактически Шварц не обладает четко выраженным сознанием». Не было его, как известно, и у «буржуазного» автора этого романа.
Закончив лиссабонскую историю, Ремарк принимается писать еще один роман об эмигрантах: первые наброски к нему сделаны еще в 1950 году. За семь лет будет создано несколько вариантов, но книга останется незавершенной. Один из этих вариантов будет назван окончательным и выпущен в свет под заголовком «Тени в раю». Так через год после смерти писателя будут грубо нарушены элементарные правила издательской этики. А ведь он бился над рукописью из последних сил. Мучимый тяжелыми недугами, надеялся довести дело до конца.
В сентябре 1963 года инсульт приковывает Ремарка к постели. Временами отнимается половина тела, нарушается речь, неделями не слушается рука. В январе 1964-го он сообщает матери Полетт: «Это мое первое письмо после двух месяцев бездействия... Как видишь, огрехов хоть отбавляй. Врач, однако, считает, что нужно просто время, со временем мне станет лучше». Полетт, находящаяся в Нью-Йорке, получает в феврале 1964-го такую весточку: «Здравствуй, моя маленькая рубиновая принцесса! Тихонько сижу здесь и пишу Тебе очень нетвердой рукой... Попробуй-ка найти ласковые слова, когда перо скользит так медленно и ты того и гляди налепишь ошибок. А в сердце у меня только Ты, мой маленький шимпанзеночек!» Ремарк понемногу поправляется, однако болезнь круто меняет его жизнь. Находясь в октябре 1964-го в Венеции и Флоренции, он опять начинает вести дневник, но занимается этим недолго. Сколь тяжко жилось ему в те недели, показывают и обе следующие записи: «Все умерло в первой половине 1964-го — во время продолжительной депрессии. Зачем? Так стоял вопрос. Ради тех немногих дней, что еще оставались? Первое серьезное соприкосновение со смертью — собственной смертью». «Еще летом 64-го не верилось, что захочется коллекционировать и дальше. Мне казалось это больше не нужным... Действительно, зачем? Ведь скоро все пройдет. Гнетущее чувство оттого, что остаток жизни приблизился так неожиданно. Депрессия была долгой, вызванной отчасти неясностью в денежных вопросах. Но в гораздо большей степени — болезнью, к симптомам которой она якобы относится. А также, пожалуй, озабоченностью: не снизилась ли работоспособность?»
Большую часть года Ремарк проводит в Порто-Ронко, Полетт уезжает — сперва в Нью-Йорк, потом в Париж. Для нее это тоже нелегкая ситуация. «Не ладится с П. Ей тяжело — что ей, собственно, тут делать? В одиночестве, я немногословен, знакомых у нее почти нет, тишь да глушь, говорящих по-английски не сыскать, а все время читать невозможно... Чем я могу помочь? Путешествовать пока не в состоянии. Лекарства притупляют ум. Бедняжка П. В ней столько задора и природной резвости! Здесь же она точно стреножена». Ремарк пишет эти строки, пережив в начале 1965 года в Милане еще один сердечный приступ и пролежав около месяца в клинике.
Из Оснабрюка приходит весть об оказанных ему почестях. Хоть и с большим опозданием, но его родной город все-таки начинает вспоминать о своем самом знаменитом сыне. В декабре 1963 года Ремарка награждают медалью Мёзера. Поскольку поехать в Оснабрюк, чтобы принять награду на месте, он не может (или не хочет), то через год, серым дождливым ноябрьским днем, делегация города отправляется в Тессин и посещает лауреата в его доме на Лаго-Маджоре. С добрыми намерениями, конечно, но хозяину дома этот визит не доставляет удовольствия. Есть в этом что-то трагикомическое: «Вчера утром делегация из Оснабрюка; обербургомистр Кельх, городской голова Фосскюлер, пять сенаторов и муниципальных советников, фотограф, журналист с радио, репортер, Ханс-Герд Рабе в качестве репортера — всего одиннадцать человек, члены муниципального совета — в полосатых брюках и пиджаках цвета маренго. Произнося короткие речи, вручают памятную медаль со свидетельством, дарят старинную карту (Оснабрюка). Трогательно и скучно. Что делать с людьми, если с ними не о чем говорить? Попотчевали их гусиной печенкой, семгой и шампанским». Пришлось дать еще и ужин, только тогда вздох облегчения: «Был очень рад, когда все кончилось...»
Тем не менее Ремарк направляет оснабрюкцам теплое благодарственное письмо. Вообще же говоря, складывается впечатление, что новое поколение подросло и на берегах Хазе. Еще за год до появления делегации, в письме своему другу Хансу-Герду Рабе, вскоре после того, как ему исполнилось шестьдесят пять, Ремарк иронизировал: «Странно все-таки, сколь осторожны отцы города Оснабрюка, опасаются опростоволоситься — в отличие от премьер-министра Ганновера и бургомистра Берлина, эти взяли да и поздравили...» И вот теперь все-таки медаль, а в 1968 году одной из улиц города присваивается имя Эльфриды Шольц, казненной нацистами сестры писателя. Брат действительно растроган и радуется: «Я глубоко взволнован этим щедрым и благородным жестом, пишет он муниципальным советникам, — и благодарю Вас за это от всей души». Пройдет, однако, еще какое-то время, прежде чем родной город действительно одумается, присвоит одной из улиц имя писателя и выделит средства на создание музея и архива, дающих представление о его жизни и творчестве.
Между тем признание его заслуг и достоинств продолжается. В стране меняется политический климат. Консерваторы во главе с Людвигом Эрхардом хотя и побеждают на выборах 1965 года, но уже год спустя они вынуждены поделиться властью с СДПГ. В бундестаге возникает Большая коалиция, экс-эмигрант Вилли Брандт становится вице-канцлером и министром иностранных дел, замшелые врата власти поскрипывают под ударами молодых бунтарей. Они заставляют отцов, долго делавших вид, будто германская история ничем особенно дурным себя не запятнала, взглянуть на нее с неприятной стороны. Поначалу это только вопросы, однако вскоре они выливаются в небольшую культурную революцию. Историки прекратят ссылаться на превратности судьбы и исключительность ситуаций, им придется писать о путях, приведших немцев к Гитлеру, а литературоведы вспомнят, что элита немецких писателей и поэтов жила в эмиграции.
В 1967 году Ремарка награждают Большим крестом за заслуги перед Федеративной Республикой Германия. В Порто-Ронко происходит скромная церемония вручения. Присутствуют Полетт и близкий друг Роберт Кемпнер. Только вот грамота, сочиненная в администрации президента, — истинный перл по скудости лестных слов в адрес виновника торжества. Причислить Ремарка к немецкоязычным писателям, наиболее читаемым в мире, — вот все, на что способны боннские бюрократы... В июне 1968 года его избирают членом-корреспондентом Немецкой академии языка и литературы в Дармштадте. Общины Ронко и Асконы неожиданно присваивают ему в том же году звание почетного гражданина, что, возможно, радует его не меньше высоких регалий. К 70-летию писателя президент ФРГ шлет поздравительную телеграмму. «Весьма тронут человеческим вниманием, которое Вы проявляете ко мне и к моим сочинениям... — отвечает Ремарк главе западногерманского государства. — Хотя я давно не был в Федеративной Республике, но тем не менее принимаю живое участие в ее судьбе и становлении, ибо как нельзя навеки предать анафеме страну из-за ее кровавого прошлого, так невозможно и напрочь забыть ее».
Литературной премии «народ поэтов и мыслителей» не удостоил всемирно известного автора и в последние годы его жизни. Важнее, однако, другое: роман «На Западном фронте без перемен» вошел с середины 1960-х годов в Германии в круг школьного чтения. То, что издательство «Ульштейн» уже в 1930 году с удовлетворением констатировало в отношении Веймарской республики, стало затем фактом в Федеративной республике: едва ли сыщется школьник или студент, не читавший эту книгу или, по крайней мере, не слыхавший о ней. А чего еще желать писателю?
