Ремарк. «Как будто всё в последний раз» - фон Штернбург Вильгельм
В 1956 году Ремарк завершает работу и над пьесой, первый набросок к которой сделан еще в начале 1950-х. «Возвращение Еноха Дж. Джонса» — комедия с сильным зарядом сатиры. Повоевав в Корее и проведя пять лет в плену, американский солдат Енох Дж. Джонс возвращается в небольшой захолустный городок: здесь он жил до призыва в армию. Родственники давно получили извещение о его гибели, жена — ее зовут Лолли — вышла замуж за Билла, лучшего друга и бывшего товарища Еноха. Возвращение человека «с того света» приводит жителей городка в ужас и смятение, и на протяжении четырех актов, в сценах, исполненных бурлеска и сарказма, Ремарк живописует быт и нравы мелкобуржуазной Америки 1950-х годов. Как и Эрнст Биркхольц, живущий после Первой мировой в своем родном городе, Джонс не может найти себя в мире, населенном придурковатыми репортерами, тщеславными бургомистрами и ура-патриотами со следами воинской выправки. В конце пьесы Джонс покидает свою семью и вместе с бывшей чешской партизанкой Лизой Равик (!), от зоркого глаза которой не скрыться ни лицемерию, ни самообману, направляется туда, где «зеленеют луга и цветут цветы». В пьесе много остроумия и обличения, но — в отличие от «берлинской» пьесы — немало и длиннот. Главным образом в третьем действии, когда Джонс и Билл, подобно Паулю Боймеру и его товарищам, начинают философствовать о войне и смысле жизни. И тогда в драматургии обнажаются разрывы, и пьеса теряет весомую долю комической живости и выходит из равновесия. Интересной тем не менее остается резкость, с которой Ремарк, шаржируя, передает настроение, охватившее многих американцев в те годы.
Хотя политическая карьера Маккарти, рьяного гонителя коммунистов, и пойдет к закату в середине 1954 года, но пост госсекретаря еще долго, то есть и в тот год, когда Ремарк завершит работу над пьесой, будет занимать Джон Фостер Даллес, антикоммунистические взгляды которого проявятся прежде всего во внешней политике США. «В фашизме есть много хорошего», — говорит, например, в одной из мизансцен пьесы суперпатриотично настроенный майор Айклз. Сам за себя говорит и такой диалог, как следующий, написанный в разгар холодной войны: «Репортер: “Вас кормили коммунистическими доктринами?” — Джонс: “Не больше, чем прежде капиталистическими”». В тексте пьесы множество таких острых, злободневных в ту пору, высказываний, и они вновь показывают, что Ремарк остается человеком, абсолютно независимым в своих политических суждениях. К любым идеологиям своего времени он относится с презрением и сарказмом. Но возможность увидеть себя в зеркале разума он предоставляет на сей раз не своим бывшим соотечественникам, а гражданам Америки. Правда, те об этом не узнали и не знают до сих пор.
Пьеса остается ненапечатанной. Впервые спектакль по ней сыграют в октябре 1988 года актеры оснабрюкского «Экспериментального театра».
Однако важнее этой пьесы и берлинской премьеры для Ремарка, несомненно, новый роман, который выходит в сентябре 1956 года — и снова в издательстве «Кипенхойер и Витч». Отсылая последнюю правку и испытывая душевный подъем, Ремарк пишет своему издателю: «Полагаю, что Вы знакомы с паблисити, вызванной успехом моей пьесы (более тридцати занавесов и очень хорошие рецензии), и думаю, что кое-что из этого может пойти на пользу и роману, если мы издадим его незамедлительно; к тому же репортажи с картинками из журналов Вы получите сразу же вслед за правкой». И он оказался прав, этот роман тоже стал бестселлером.
«Черный обелиск»
В противовес мрачному колориту двух последних романов новая книга дышит чуть ли не весельем. Ремарк возвращается в Оснабрюк... На дворе 1923 год, инфляция вот-вот достигнет своего апогея. И как тень Триумфальной арки витает над историей любви Равика и Жоан Маду, так и массивный черный обелиск, стоящий во дворе фирмы «Генрих Кроль и сыновья» и не подлежащий продаже, становится знаковой деталью повествования о «запоздалой юности».
В романе немало исторических аллюзий, пишет Тильман Вестфален в своем послесловии к новому произведению Ремарка. Отец братьев Кроль приобрел обелиск в 1863 году, когда прусский министр-председатель Отто Бисмарк приступал к объединению немецких княжеств и созданию Второго рейха. И потому нет ничего удивительного в том, что старейшее надгробие фирмы носит имя «железного канцлера». И, конечно же, совсем не случайно пронацистски настроенный Генрих Кроль опасается за сохранность обелиска «из драгоценного, первоклассного отполированного гранита марки СС». «Что же осталось — так, пожалуй, звучит вопрос автора послесловия — среди послевоенной разрухи, в мрачные дни суперинфляции от имперской идеи, обещавшей немцам сплотить их, возвысить над другими народами, обеспечить им невиданное до тех пор благосостояние?»
Следовательно, и в этом романе историческому фону отведена центральная роль. Во главу угла поставлена тема инфляции. Лапидарно рассказывается о людях, доведенных до нищеты и кончающих жизнь самоубийством. Вся скудость этого времени становится очевидной и тогда, когда Ремарк описывает демонстрацию инвалидов войны и вдов павших на ней, бесчинства первых штурмовых отрядов, словесные дуэли между людьми разных политических убеждений. Выигрывают дельцы и спекулянты, проигрывают прозябающие в бедности жертвы минувшей войны. Торгующий надгробиями Генрих Кроль и снедаемый ревностью мясник Вацек выступают в роли рьяных националистов: они обожают Гитлера, проклинают позорный Версальский мир, тоскуют по старому доброму времени, «когда всего этого просто и быть не могло», мечтают о «стальном» будущем истинного, несгибаемого германца. Когда в деревне Вюстринген происходит освящение памятника павшим воинам и один из ее жителей вывешивает из окна своего дома черно-красно-золотой флаг республики, то на него накидывается целая орава приспешников майора Волькенштейна, ярого монархиста и антисемита. Оголтелым лжепатриотам Ремарк противопоставляет приверженцев терпимости, человечности, исторической правды. На жизнь они смотрят скептически, понимают, что им не взять верх над теми, кто пропитан духом военщины и шовинизма, но в уныние от этого они не приходят. К людям такого склада принадлежит и Георг Кроль, фронтовой товарищ и начальник юного протагониста — Людвига Бодмера.
И все же это скорее роман воспитания, с игривостью и ностальгической оглядкой на собственную молодость повествующий о возмужании ищущего и любящего идеалиста. Причем явно не без воздействия флюидов, исходящих от «Волшебной горы». Перевоплотившись в викария Бодендика и доктора Гвидо Вернике, духовного и телесного целителей по профессии, Нафта и Сеттембрини сидят за стаканом вина в лечебнице для душевнобольных и пытаются убедить их молодого собеседника Бодмера, играющего там по воскресеньям на органе, так же, как когда-то Ханса Касторпа, в правильности своего представления о мире: церковь против науки. Оторвавшись от своих школьных и ресторанных дел, члены верденбрюкского клуба поэтов встречаются в гостинице «Валгалла», одни жители города не забывают посетить бордель, другие предпочитают пивную, третьим приходится биться с нацистами, а всем им — за элементарную возможность выжить в условиях, когда курс доллара уходит чуть ли не в заоблачные выси. Наивного же протагониста занимают не столько успехи или неуспехи фирмы при сбыте надгробий, сколько поиски смысла жизни. «Каково Ваше мнение о жизни?»[89] — спрашивает он знакомых и незнакомых людей. Шутка, ирония и философский взгляд Ремарка на любовь и смерть — таков первый, отраженный в большинстве глав, аспект «Черного обелиска». «Так что в этой книге не много политики и не много трагизма и нет мертвецов, except[90] одного или двух», — сообщает Ремарк издателю Витчу, пересылая часть рукописи и находясь в явно хорошем настроении.
На другой сюжетной плоскости романа располагается мир психически больных людей. В лечебнице, что стоит на небольшом холме среди густого парка, Людвиг Бодмер встречается со страдающей раздвоением личности Изабеллой, и «разум» замкнутой в себя и свои видения девушки пронизывает правду жизни сильнее, чем то, о чем говорят и спорят там, «снаружи». По-настоящему больны в этом мире люди здоровые, сеющие в нем семена зависти, злобы, войны и уничтожения. Те же, что бежали от жестокой реальности в сферы безумия, ведут себя мирно, любят тишину. «А может быть, они совсем ни о чем не думают, равнодушные, как море, как жизнь, как смерть. Ведь только мы одушевляем природу. А какая она сама по себе, может быть, известно только этим сидящим внизу душевнобольным; но тайны этой они открыть не могут. То, что они увидели, сделало их немыми». Изабеллу выпустят из лечебницы, признав ее здоровой, «но что именно они в ней уничтожили?». Нормальная жизнь, к которой возвращается молодая женщина, не знает очарования образов и мыслей, пронизывающих мнимую действительность жизни. Но во встрече с Изабеллой, в их разговорах о любви, страхах и смерти молодой искатель (смысла жизни) нашел ответ, который так и не получал ни от священнослужителя, ни от ученого: я живу, чтобы жить.
