Ангарский маньяк. Двойная жизнь «хорошего человека» - Елизавета Михайловна Бута

— Буду тебя ждать, — сказала девушка, — и письма отправлять. А может, и в гости приеду, если недалеко отправят, — чуть помедлив, добавила она.

Впрочем, Михаил услышал лишь первую часть фразы, этого ему было достаточно. Теперь о нем не забудут. Он не исчезнет на два года, в Ангарске останется та, что будет его ждать.

3

Юность

История о том, как уродливый юноша спасает слепую красавицу. Что может быть трогательнее и банальнее?

В. Гюго

1984–1987 годы

29 января 1690 года от острова Портленд, что в Шотландии, отчалил корабль, на котором скрывалась от правосудия банда компрачикосов. Еще недавно их способ заработка считался вполне легальным, а теперь они были объявлены вне закона и вынуждены были скрываться от властей. На берегу эти не слишком благородные люди оставили мальчика лет десяти, лицо которого было до того уродливым, что казалось даже смешным. Рот его был рассечен таким образом, что создавалось впечатление, будто он всегда улыбается, а когда ребенок говорил, чудилось, будто часть лица живет отдельно от черепа.

На улице было так холодно и ветрено, что Гуинплен уже не видел смысла продолжать борьбу, но затем желание жить победило и он все же сделал шаг вперед. Пройдя десять метров, он увидел вдалеке распластанную в неестественной и непристойной позе мертвую женщину. Подойдя поближе, он увидел, что на ее обнаженной груди лежит и все еще скулит ребенок. Младенец пытался прильнуть к груди своей погибшей матери, но та уже не в силах была о нем позаботиться. Гуинплен заметил застывшую каплю молока на груди женщины, которая в последние минуты жизни пыталась спасти своего ребенка. Мальчик поднял на руки младенца и пошел дальше. Все встреченные ему на пути люди сторонились уродца с младенцем на руках, и приют он смог найти только у Урсуса, актера-философа, который путешествовал в своей повозке вместе с ручным волком Хомо.

Пятнадцать лет они колесили по стране, веселя народ. Стоило Гуинплену лишь выйти из повозки, как все тут же начинали непроизвольно хохотать. Не смеялись лишь Урсус, лицо которого не знало улыбки, Дея, которая ослепла в ту ночь, когда Гуинплен спас ее от смерти, и Хомо, так как волку были не ведомы гримасы. Гуинплен и Дея выросли и полюбили друг друга нежной и чистой любовью юности. Так продолжалось до тех пор, пока эксцентричная герцогиня Джозиана не увидела на уличном представлении Гуинплена и не решила сделать его своим любовником. Вскоре после этого человек с изуродованным компрачикосами лицом узнал, что на самом деле ему была уготована совсем другая судьба — ведь его отец был богатым и влиятельным человеком. Роскошная жизнь вскружила голову Гуинплену, но он быстро опомнился и решил устроить уличное представление из церемонии посвящения в пэры. В своем монологе он поведал о том, как страдают бедные люди, но ничего, кроме насмешек и непонимания, не добился и решил сбежать назад, домой, к Дее, Урсусу и Хомо. Вот только не успел. Когда Гуинплен прибежал на место, где стояла повозка, он не нашел там никого. Море волновалось и грохотало, пока рыдал человек, который смеется. И вот тогда к нему осторожно, на мягких лапах подошел старый волк Хомо и проводил к Урсусу. Оказалось, что тот продал повозку, а Дея умирает от тоски. Гуинплен успел проститься с возлюбленной, а после ее смерти бросился в море, растворившись в вечном хохоте пучины над людьми. Люди хохотали над глупой смертью шута. Как и раньше, лишь только Хомо и Урсус не улыбались, так как им неведомы были улыбки.

— Что ты лыбишься тут мне? — не выдержал старшина, видя, как спокойно, безразлично и с блуждающей улыбкой на лице Михаил слушает очередную отповедь.

— А я просто человек, который смеется, как в книге, рот у меня такой, — тихо проговорил срочник. Михаил не стушевался, не стал что-то мямлить, а спокойно и даже с некоторой издевкой ответил на вопрос, явно полагая, что старшина не знает книгу, на которую он сослался. От этого старшине захотелось оправдаться, доказать, что он тоже больше одной книжки в своей жизни прочитал.

— Два наряда вне очереди, Гуинплен тут нашелся, — рявкнул старшина, однако в глазах солдата мелькнуло уважение. Два наряда того стоили.

Нельзя сказать, что «Человек, который смеется» был любимым романом Гюго у Михаила, но это произведение так часто вспоминали при знакомстве с ним, что постепенно он стал ассоциировать себя с Гуинпленом. За способность слушать самые ужасные истории и самые громкие крики с безразличной полуулыбкой на лице его часто сравнивали с «тем парнем с порезанным лицом из книги».

Вокруг все грезили о чистой, бескорыстной и всепоглощающей любви. Одни находили подходящий сюжет в книгах, другие — в фильмах. Так или иначе, женский образ в мужском сознании приобретал черты недосягаемого идеала, прекрасной Лауры Петрарки, которая не имеет слабостей, не кричит и не плачет, ничего не хочет и не требует, и в туалет тоже, естественно, не ходит. Этот прекрасный и недостижимый идеал разбивался при любом столкновении с реальностью, поэтому очень скоро в сознании молодых людей появлялся другой образ: доступной бабы, к которой можно заглянуть на часок от нечего делать. За такой не нужно ухаживать, такую нужно использовать по максимуму, при малейшей поломке — выкидывать, а если уж совсем экологично, то утилизировать.

В целом служба в армии для Михаила проходила вполне спокойно и комфортно. Он прекрасно умел соблюдать субординацию, много не болтал и был со всеми нейтрален. Ни друзей, ни врагов у него за эти два года не появилось, зато удалось получить водительские права. При первой же возможности он вызвался пройти обучение и весь остаток службы ездил на машине, чему был очень рад. К тому же Попков попал в часть, которая считалась элитной, и даже получил доступ к «секретным данным», хотя единственным секретом, который ему открылся за время службы, был адрес бабки, которая варила лучший самогон. Год службы Михаил провел в дружественной Монголии. Вернувшись на «гражданку», он иногда упоминал о том, что был на родине Чингисхана, чем неизменно вызывал уважение собеседника.

Служба раздражала в основном тем, что срочников старались занять каким-то глупым и бессмысленным делом. Михаилу было не трудно, но после выполнения одного «важного поручения» тут же прилетало следующее и так до самого вечера. В казарме продолжали раздавать приказы налево и направо «деды». Позже уже и сам Михаил мог отправить кого-то из «салаг» за водкой в магазин, но от этого легче не становилось. Надзирать и наказывать