Ремарк. «Как будто всё в последний раз» - фон Штернбург Вильгельм

В мае 1953-го он начинает работу над пьесой, которая останется единственной в его творчестве — под заголовком «Последняя остановка», извлекает из письменного стола текст «Возвращения Еноха Дж. Джонса» и делает набросок к «La Baccarole», которая должна стать комедией с Венецией в качестве места действия. Однако мечте утвердить себя в литературном мире еще и в ранге драматурга сбыться не суждено. «Последняя остановка» будет поставлена в 1956 году в Берлине с большим успехом, но известных сцен она не завоюет и канет практически в безвестность.

В июле 1953 года Ремарк и Полетт Годдар вновь пересекают океан, сходят с лайнера на сушу в Роттердаме, затем едут в Бад-Ротенфельде к его отцу. Он увидит своего родителя в последний раз. Короткая прогулка по Оснабрюку, после чего он снова занят правкой текста в Порто-Ронко. Полетт покупает себе там роскошный «ягуар» и ставит его в гараж на набережной.

В декабре скоропостижно умирает Вальтер Файльхенфельдт. Хотя в дневнике Ремарк зачастую отзывался о давнишнем друге нервно и несправедливо, — что вообще характерно для него сразу же после встреч с теми или иными людьми, — эту потерю он переживает очень тяжело. И проявляет в последующем трогательную заботу о вдове и детях.

Он вновь раздражен поведением издательства «Деш», которое без его согласия выпустило в свет укороченный вариант «Триумфальной арки», после чего отношения с господами из Мюнхена Ремарком прекращены. Но есть и нечто приятное: в начале декабря приходит уверенность, что новый роман в шлифовке больше не нуждается. «Настроение хорошее, — записывает он в конце года. — Работа. Желание немедленно взяться за новые вещи».

1954 год начинается с хорошей вести: «Кольерс» готов напечатать отрывки из романа «Время жить и время умирать», выплатив автору 30 тысяч долларов в качестве гонорара. Намучившись с правкой, Ремарк отдыхает некоторое время вместе с Полетт в Санкт-Морице и, прочитав новеллу «Смерть в Венеции», пишет о творении мало симпатичного ему коллеги: «Все-таки очень многословно и не шедевр классического искусства, каковым его многие считают». В апреле «Время жить и время умирать» выходит в английском переводе («А Time to Love and a Time to Die»), а в сентябре и в оригинале.

«Время жить и время умирать»

Ремарк начал писать роман за десять лет до этого, то есть еще во время Второй мировой войны. Это значит, что тема занимала его уже в те годы, когда все четче вырисовывались контуры холодной войны. Затем рукопись легла в стол, уступив первенство «Искре жизни». В 1951-м он занялся ее доводкой и завершил эту работу в конце 1953-го. Окончательный вариант романа рождался, когда человечеству угрожало новое военное столкновение мирового масштаба. В 1951–1953 годах шла война в Корее, а в 1952-м США испытали первую водородную бомбу. В том же году правительство Аденауэра и западные союзники отклонили предложение Сталина провести общегерманские выборы, исключив возможность дальнейших переговоров на эту тему. В отношениях между супердержавами царил ледяной холод, атомная война грозила уничтожить на нашей планете все живое.

Роман «На Западном фронте без перемен» Ремарк писал, когда все признаки упадка веймарской демократии уже были налицо, а германские националисты требовали пересмотра Версальского мирного договора. Так что роман этот был не о мировой войне, а о ее последствиях для немцев. Не о мировой войне, второй по счету, говорилось и в романе «Время жить и время умирать». Как и два с половиной десятилетия назад, автор обратился к времени прошлому, чтобы сорвать маску с времени настоящего. Наступать на одни и те же исторические грабли опасно — вот к какому выводу подводит он читателя своим очередным романом.

Ремарк рассказывает о людях, сражающихся на русском фронте, и о людях, обитающих в разрушенных бомбами немецких городах, рассказывает о жертвах и палачах конкретного исторического процесса. В то время как в ФРГ нацистское прошлое сдается в архив, а консерваторы говорят о «преступниках-одиночках», безупречном поведении вермахта и о его верности добрым старым традициям, Ремарк выступает своим романом против этих реставрационных тенденций. Через сорок с половиной лет в воссоединенной Германии разгорятся жаркие споры о преступлениях, совершенных вермахтом в Польше и России на оккупированных территориях. Ремарк рассказал о них, так долго скрываемых и отрицаемых, уже в начале 1950-х годов. Вопрос о вине за эти преступления он делает в своем новом романе центральным. И ставит он его в тот момент, когда куются планы по созданию новой германской армии, а СМИ стараются перещеголять друг друга, рисуя перед зрителем и слушателем образ нового врага.

Действие романа развивается в трех плоскостях: фронт — родина — фронт. Поражение немецкой армии в России не предотвратить. Битва за Сталинград проиграна. Дивизии вермахта уже давно движутся в обратном направлении — на запад. Роте, в которой служит Эрнст Гребер, главный герой романа, поручено расстрелять горстку партизан. «Каждый знал, что четверо русских могут быть партизанами, а могут и не быть, и что у них нет ни малейшего шанса на оправдание, хотя их допросили по всей форме и вынесли приговор. Да и что тут можно было доказать? При них якобы нашли оружие. Теперь их должны были расстрелять с соблюдением всех формальностей, в присутствии офицера»[84]. В начале тут не было слова. Тут сразу же было преступление.

Гребер и его товарищи не отказываются выполнить приказ и становятся соучастниками преступления. Не такими, как эсэсовец и садист Штейнбреннер, который получает от участия в расстреле удовольствие, но и они убивают старика, двух молодых мужчин и женщину, «сильную, здоровую, созданную, чтобы рожать детей», без всякого сожаления. «Мы тогда внушали себе, что не хотим бросать отечество в трудную минуту, когда оно ведет войну, — говорит Людвиг Фрезенбург, друг Гребера, единственный человек, которому он вполне доверял, — а что это за война, кто в ней виноват и кто ее затеял — все это будто бы неважно. Пустая отговорка, как и прежде, когда мы уверовали, что поддерживаем их только ради того, чтобы не допустить худшего. Тоже отговорка. Для самоутешения. Пустая отговорка!»

Прибыв отпускником в родной город, находясь в гостях у бывшего одноклассника и услышав там рассказ о зверствах, что творились эсэсовцами в России («живые огнеметы»), Греберу захотелось встать и уйти, но «усилием воли он заставлял себя сидеть. И не только он, так же поступали сотни тысяч других, надеясь этим успокоить свою совесть. Он больше не хотел отводить глаза. Не хотел увиливать».

Посыл Ремарка читателям не только в ФРГ, но и в Америке двоякого рода: книга его о виновности немцев, о преступлениях, совершенных их страной в период с 1933 по 1945 год. Одновременно он призывает тех и других не отводить глаз и не молчать на фоне той угрозы, которую таит в себе политика сверхдержав, бряцающих с начала 1950-х годов атомным оружием. Фрезенбург скажет в конце романа: «Лучше постараемся, чтобы подобное никогда больше не повторилось. Ради этого я мог бы, пожалуй, снова взять в руки винтовку».

Сегодня трудно представить себе, в какую истерию впадали западные политики, внушая населению своих стран страх перед коммунизмом. В Соединенных Штатах судьба людей решалась маккартистскими комитетами «по расследованию антиамериканской деятельности», в Федеративной республике советскую империю ставили вровень с Третьим рейхом. Аденауэр и его паладины разъезжали по стране с проповедями, убеждая избирателей, что «лучше принять смертные муки, чем быть красным». Аппаратом федерального канцлера руководил статс-секретарь Ганс Глобке, комментатор пресловутых расовых законов. В судейских мантиях сидели люди, выносившие смертные приговоры уже в гитлеровские годы. В мае 1951 года бундестагом был принять закон, позволявший чиновникам с нацистским прошлым ставить себя на службу новому государству. Либеральные демократы потребовали, чтобы бывшие гестаповские чины получили право на пенсию. Не был отменен ни один из приговоров, вынесенных участникам Сопротивления, дезертирам из рядов вермахта, волонтерам, опекавшим тех, кто так или иначе подвергался преследованиям со стороны нацистского режима.