Гафт и Остроумова. История любви - Михаил Александрович Захарчук

Цареве), и, конечно же, любимый мною, долговязый и тонконогий, смешливый уроженец Матросской Тишины Валя Гафт. Он стал одним из моих первых друзей в Школе-студии. У него тогда было столько волос, что хватило бы на троих. Волосы были везде, но на голове – просто заросли какие-то. На первом курсе Гафт запомнился мне гнусовато-задушевным исполнением отрывка из «Василия Теркина». Читал всерьез, а было смешно. Мы с Валей вообще всегда смеялись без устали. Иногда над педагогами, а порой без существенного повода. От полноты бытия. Для этого не требуются анекдоты. А потом некоторое время оба были влюблены в Майю Менглет. Соперничали без крови. Иногда я подводил его немного – разыгрывал. На прогоне дипломной мелодрамы «Деревья умирают стоя» Алехандро Касоны, отыграв свой эпизод в роли сеньора Бальбоа, Валя должен был выйти со сцены. А я держал дверь изнутри – крепко, изо всех сил. Когда он понял, в чем дело, то заржал, а режиссер спектакля Александр Михайлович Комиссаров – маленький человечек, прославившийся исполнением роли клоуна в фильме «Цирк» и очень смешно говоривший свои реплики в мхатовской «Школе злословия», – закричал: «В чем там дело?» Валя меня не выдал. Ничего лучшего не придумав, сказал: «А это я на вас, Александр Михайлович, вообще без смеха смотреть не могу». После чего был вызван к ректору и чуть не отчислен».

Мне в жизни повезло хорошо знавать Олега Павловича. Даже книгу я написал о нем «Олег Табаков и его семнадцать мгновений». Есть в ней кое-что и о нынешнем моем герое. Только не стану сам себя цитировать, а лучше расскажу читателю об одном происшествии в театре «Современник», которое, если подумать, могло случиться только с этими великими актерами.

Олег Павлович слыл великим гурманом, понимающим толк в еде и любящим ее. Однажды в обеденный перерыв он решил поесть по полной программе и припас для этого всякие закусочки, изысканный супчик Consommé, второе, десерт, компот… И тут по трансляции раздается голос помрежа: «Олег Табаков, на сцену!» Лицо артиста превратилось в сплошное разочарование. Что лучше всех заметил Валентин Гафт, быстро присевший за столик Табакова. Олег Павлович на какое-то мгновение растерялся: не выполнить команды помрежа нельзя. Но если оставить еду на столе, то Гафт же ее сметет всенепременно. И тут Табакова осенило. Со своей милой улыбкой Кота Матроскина он обратился к коллеге:

– Валя, мне надо бежать на сцену. Там у меня всего пара реплик, и я скоро вернусь. Но чтобы тебя мой шикарный обед не соблазнял, я так, на всякий случай: тьфу, тьфу, тьфу! И он плюнул в каждую из своих тарелок и в компот!

Гафт натурально возмутился:

– Олег! Ну что ты себе позволяешь, право слово? Разве можно столь неинтеллигентно вести себя в приличном обществе. Тут, между прочим, люди обедают. А ты расплевался, как босяк в кабаке. Нельзя так! Тьфу, тьфу, тьфу!

Теперь уже он плюнул в каждую из тарелок Табакова. Подумав, – и в компот. Тот хохот наверняка был слышен даже в зале.

Сейчас в театре «Современник» Галина Волчек и Валентин Гафт – самые возрастные и умудренные члены творческого коллектива. Вместе они больше сорока лет. Вот самая первая эпиграмма на коллегу:

В ней, толстой, совместилось тонко:

Любовь к искусству и комиссионкам!

В 1975 году Волчек поставила спектакль по пьесе Михаила Рощина «Эшелон». Гафт откликнулся:

Не с чемоданом, не с вагоном,

В Америку – так с «Эшелоном».

Уж вывозить – так «Эшелон».

Зачем иначе нужен он?

Потом Галина Борисовна решила поставить в «Современнике»… «Войну и мир»! И получила от Валентина Иосифовича:

Санаторий «Сосны»

Убежав от взглядов косных,

Книжку протерев до дыр,

Прочитала Галка в «Соснах»

Девять букв – «Война и мир».

1982 год. Галина Волчек ставит спектакль «Три сестры» по Чехову, возможно, лучшая ее режиссерская работа. Гафт по достоинству оценил творческий успех коллеги:

А завтра их уже не будет —

К утру погаснут фонари,

О них расскажут как о чуде,

А было их всего лишь три.

Страдать, терпеть, молчать, не плакать,

Не врать себе, другим не врать,

Терпеть в жару, в мороз и слякоть,

Не зная для чего, но знать…

Все будет выпито и смыто

Волною от ушедших барж.

Уходит полк, стучат копыта,

А сердце разрывает марш.

В последний раз успеть проститься…

Прощание как приговор.

Взметнулись в небо словно птицы

Три силуэта трех сестер.

Галина Борисовна Волчек о Валентине Гафте: «Гафт – это отдельная планета на небосклоне. Сказать о нем, что он большой актер, – это мало. Сказать, что он большой поэт, – это много, а может быть, и мало. Одним словом, он Личность, которую трудно разгадать, и тем он интересен. По крайней мере, мне за более чем сорок лет нашей совместной работы так и не удалось распознать великую природу его таланта. Но при этом он – чрезвычайно сложный человек. Во время репетиций и даже накануне выпуска очередного спектакля он всегда выбирает себе жертву. И это не случайность. Такова, очевидно, его актерская природа – без этого у него не получится роль. Он начинает дергать партнера: «Не так! Не то!» У него появляется злой глаз, который неотступно следит за каждым твоим вздохом. На «Вирджинии» такой жертвой оказалась я. Сколько стоило мне сил, нервов выйти на премьеру. Я понимала, что у Гафта будет все в порядке, но сама появилась на сцене словно голая. Думала больше, как преодолеть его воздействие. Разве это не ложилось на роль? Речь же не о взаимоотношении героев. Они действительно находятся в непрерывной борьбе, пикируются, ловят друг друга на слове, у них тяга и отталкивание одновременно. Но я говорю о взаимоотношениях партнеров, когда одному, то есть мне, приходится преодолевать неприятие другого. Это уже никак не по роли. Марта, по Олби, должна любить Джорджа, а я, зажав себя в кулак, думала, как забыть о ненависти и страхе, что вызывал во мне Гафт. Только на десятом, пятнадцатом спектакле я начала приходить в норму и могла играть так, как хотела еще накануне премьеры. И тогда же решила: до конца дней своих не выходить на сцену в новом спектакле с Гафтом. А после постановки «Плахи», когда он на пятом-шестом