Юность на берегу моря Лаптевых: Воспоминания - Юрате Бичюнайте-Масюлене
С колотящимися от волнения сердцами начали мы свой путь домой. Добрались до Москвы. Мы с Юргисом решили задержаться тут на денек — может, никогда больше не доведется увидеть воспетую в песнях столицу. Маму с Дануте посадили в поезд, свои билеты компостировали на следующий день. Погуляли в парке Горького, съездили на Красную площадь, увидели Кремль, Мавзолей Ленина. Ночевали на вокзале. На другой день вечером сели в поезд и крепко уснули. Однако проснулись очень рано. Почти безотрывно смотрели в окно. «Это уже Литва?» — то и дело спрашивала я у Юргиса. Сердце так билось, что казалось, выпрыгнет и само полетит домой, прямо по лугам… Боже, только бы не умереть, только бы еще увидеть свою дорогую родину, своих близких! И если бы увидела границу с надписью ЛИТВА, сердце точно бы разорвалось. Наконец приехали на станцию ВИЛЬНЮС… Господи, вот уже и дом!
Я выпрыгнула из вагона. На перроне женщина продавала мороженое. Я подошла и, ликуя от мысли, что наконец-то можно обратиться на своем родном языке, вежливо спросила:
— Почем мороженое?
— Как? — не поняла она.
Меня словно кипятком обожгло. «Оккупанты!» — то ли сказала, то ли подумала я.
— Какать еще не хочу! — сказала я громко и, резко развернувшись, вернулась в вагон.
— Юргис, тут русские! Понимаешь, даже продавщица мороженого не говорит по-литовски! Почему она не едет домой?!
Поезд приближался к Каунасу. В окно мы увидели Неман. Мы поняли, что это наш родной Неман, однако после огромных сибирских рек он казался таким узеньким, что мы даже усомнились, Неман ли это. А вот уже и туннель! Боже, какое счастье, Боже, какое счастье!
На вокзале нас встретила Камуте. С ней мы поехали к тете. Поселились на улице Занавику, в доме у самого базара. У тети было две маленьких комнатки. Когда мы с багажом приехали к тете, тут же явился милиционер.
— Раскройте чемоданы! — приказал он.
Порывшись в них, ушел. Тетя объяснила, что нас, видимо, сочли за спекулянтов, привезших что-то для продажи.
Искать работу мы могли, только получив прописку. Где прописаться? Где получить жилплощадь? Тетя работала учительницей в женской гимназии «Аушра», и учительница Вокетайтите, имевшая на улице Кальнечю собственный дом, полученный в наследство от отца, позволила прописаться у нее. Однако нас не прописывали. Тетин сосед, пьянчужка Лукаускас, как-то сказал, что у него есть приятель в милиции, большой любитель выпить, и если мы неделю будем его хорошо поить, то он нас пропишет. Мы продали пишущую машинку Юргисова отца, которую вернул профессор Малеинас, и стали поить милиционера. Каждый божий день угощали его так, что вечером приходилось чуть ли не волоком тащить домой. Прошла неделя, и милиционер сдержал свое обещание — взял домовую книгу, паспорта и в тот же день вернулся со штампами о прописке.
Теперь можно было искать работу. Мы ходили по разным предприятиям, показывали блестящие характеристики, но все было напрасно. Стоило кадровикам увидеть, в каких краях мы работали раньше, как тут же давали от ворот поворот. Я узнала, что моя бывшая школьная подруга Люда Кевалайтите — начальник отдела заработной платы на заводе «Красный Октябрь». Я обрадовалась, узнала ее нынешнюю фамилию и поспешила к ней. Кто-кто, а уж Люда, с которой мы все школьные годы учились в одном классе, посочувствует и поможет мне. Отправилась я на завод, попросила вызвать Люду. Пришла Люда, та самая Люда, с которой мы в школе имени Йонаса Яблонскиса сидели на одной парте. Она меня тоже узнала.
— Люда, будь другом, помоги, второй месяц ищем работу, не важно какую, просто жить не на что!
— Знаешь, Юрате, не могу. Если бы ты вернулась не из Сибири, приняла бы, а так не могу…
Я повернулась и ушла.
— Давай вернемся в Россию! — не выдержал Юргис. — Там получим и работу, и жилье!
Однако тетя поговорила с родственницей доктором Ядвигой Заковичайте, та — со своей знакомой, бухгалтером фабрики «Кауно аудиняй» Марией Синкявичюте, и 1 августа я приступила к работе бухгалтером в ткацком цехе. Приняли меня временно исполняющий обязанности начальника отдела кадров Антанас Сонгайла и временно исполняющая обязанности начальника цеха Янина Келерайте. И Юргису тоже помогли устроиться завхозом на санэпидстанцию. Мама уехала в Вильнюс снова как художник Театра оперы и балета. Мамин двоюродный брат Ричардас Валюлис нашел нам комнатку в Вилиямполе. Родственники дали кровать, стол, два поломанных стула, и мы начали жить.
* * *
Семь лет проработала я на ткацкой фабрике «Кауно аудиняй». И наконец исполнилась моя мечта — я попала в художественные мастерские, по вечерам рисовала узоры для шелковых тканей, доказала, что могу делать это не хуже, чем дипломированные специалисты, и меня перевели работать художником. В 1969 году я вышла на пенсию. Теперь я стала народным мастером. В своей жизни я совершила ошибки, которые и сегодня продолжают мучить меня, однако изменить уже ничего не могу.
В 1959 году, уже в Каунасе, родился сын Далюс. Нам, счастливо вернувшимся, ссылка напоминает о себе и телесными недомоганиями — мучает ревматизм, болят суставы, ощутимо сдает сердце. В 1971 году, не дожив до сорока девяти лет, умер Юргис. Я осталась вдовой с тремя иждивенцами. Мама, четыре года пролежав парализованной, умерла в 1976 году. Лишь благодаря тогдашней администрации фабрики я смогла должным образом ухаживать за ней — прекрасные люди главный инженер А. Вайдакавичюс и начальник производственного отдела Э. Марцинконене разрешали мне работать дома. Дануте, которая из-за ревматизма сердца провела детство в постели, все же стала дипломированной художницей, то есть продолжает дело нашей семьи. Она со своей семьей живет в Вильнюсе. Вайдевутис с семьей в 1957 году вернулся в Литву. В 1974 году он побывал в Якутии, на берегу Яны, где погиб Римантас, поставил новый крест и прикрепил привезенную из Литвы никелированную табличку с надписью. Когда он приехал туда во второй раз — в 1980 году, — взял с собой кинокамеру. Запечатлел места, где прошла наша юность, однако гэбэшники засветили
