Юность на берегу моря Лаптевых: Воспоминания - Юрате Бичюнайте-Масюлене
К Юргису часто приходили в гости приятели, всем надо было дать выпить, поэтому я варила все ту же бражку — как только трехлитровая банка кончалась, я варила новую. Когда кто-нибудь приходил, не надо было бежать в магазин, да и дешевле получалось.
1953 год мы встретили дома — собрались начальники и друзья Юргиса. В 24 часа мы встретили северный Новый год, а через шесть часов еще раз — литовский.
Близилось лето. Юргис сделал байдарку, мы снесли ее на берег и все трое плавали по реке. 31 июля Дануте исполнился год. Росла она здоровой, красивой девочкой, ее все любили. Я начала работать в столовой у Даугиса, но, когда мы с ним говорили по-литовски, счетовод Валя просто бесилась — оказалось, что она была влюблена в Теодораса и, не понимая, о чем мы говорим, сходила с ума от ревности. Я перешла работать бухгалтером в торговую контору. Дануте сначала относила к Алийошене, у которой была девочка такого же возраста Гайлюте, потом — к Пилипонене, очень добросовестной старушке. У одной русской, которая жила с дочерью, я покупала козье молоко. Как-то раз я сказала ей, что им с дочкой, наверное, хорошо жить вдвоем, а она мне с болью в голосе ответила: «Что ж тут хорошего?! Два года назад в пятой шахте произошел обвал, в котором погибли четверо сыновей и муж…» Из оставшегося молока Пилипонене то творожок делала, то блинчики жарила. Приехали Вайдас с мамой и поселились в другом бараке. Жили там две литовки — сестры Дайлидите, мы стали ему сватать Бируте, но он подружился с Марите.
Я производила ревизии, кое-кому помогала составить отчет. В магазине удалось купить красивую импортную кофточку и безрукавку Юргису. Купила я даже коврик, правда недорогой, но красивый — с розами и фиалками на черном фоне. Словом, разбогатела, купила пальто и даже сделала себе шестимесячную завивку. Только люди здесь все время менялись — одни приезжали, другие уезжали, кого-то сажали, и каждый день мы слышали истории, одна другой страшнее. Самыми спокойными были литовцы, грузины и армяне.
Приехал новый начальник электростанции Виктор Неруш с красавицей женой Еленой Вениаминовной (Дануте называла ее Витаминовной). Витаминовна работала со мной в конторе, мы с ней подружились, а Виктор принял на работу много литовцев, хотя за это не раз получал нагоняй от отдела госбезопасности: «Пускай ссыльные уголь копают, а не по цехам слоняются!»
Состояние отца Юргиса становилось все тяжелее, и ему сделали операцию. Пенициллин был тогда еще новинкой, и достать его можно было только у спекулянтов. Двоюродная сестра Веруте работала в якутской больнице, ей удалось получить лекарство, и она переслала его катером. Отец выздоровел и снова стал работать экономистом на шахте. Заболела и мама. В Якутске ей отняли одну грудь. Все закончилось благополучно, мама поправилась, и жизнь потекла по старому руслу. Вайдевутис ходил к Марите Дайлидите, и уже можно было рассчитывать на скорую свадьбу.
И снова на пороге стоял Новый год — 1954-й. Я приготовила угощение, а сама ушла заканчивать ревизию. Юргис принимал гостей, я вернулась уже со звоном курантов. Так завершился 1953 год, принесший много надежд, потому что умер Сталин. Помнится, тогда временный муж одной литовки, грузин, пригласил к себе праздновать 8 Марта, но мы отказались, так как боялись — кто мог знать, чем это чревато. Но грузин успокоил:
— Приходите, петь не будем. Выпьем за упокой его души — Сталин был парень ого! Он всех русских довел до нищеты. А знаешь почему? Да потому, что они захватили Грузию… Но у них ничего не вышло — они умирают с голоду, а мы, грузины, живем и будем жить!
Но вот год кончился, а существенных перемен не было.
Приближалось лето. Вайдас объявил, что женится на Марите. Я устроила свадьбу, даже цеппелины сделала. Русские, присутствовавшие на этой свадьбе, ели цеппелины и удивлялись:
— Какие вкусные огурчики! У нас таких не делают.
Вскоре брат с Марите уехали в Якутск. Там он стал работать руководителем кружка авиамоделизма при Дворце пионеров.
Наступила еще одна зима. Отец Юргиса снова почувствовал себя хуже. У мамы тоже появился новый узелок. Получив разрешение коменданта, мы оба вылетели в Якутск. Грустно простилась я с мамой — не было уверенности, что увидемся когда-нибудь. Отец успокаивал нас. Вообще он был ко мне очень добр и не сказал ни одного плохого слова.
Невеселой была встреча 1956 года. Мама написала, что ее дела неплохи, живет она у Вайдаса, но у отца Юргиса обнаружили сильно запущенный рак. Юргис получил телеграмму, что больной слабеет. Брат Юргиса Альгис к тому времени жил в Бийске. Начальник выписал Юргису командировку: он должен был привезти трактор, а заодно сможет навестить отца. Отец умер в тот день, когда Юргис, простившись с ним, уехал домой. Похоронили его дети Гасюнене, никому не сообщив, рядом с Рамунеле.
Начальник Юргиса предложил мне перейти работать бухгалтером в экспедицию. Зарплата там на треть больше, и еще полагалась надбавка за работу в полевых условиях. Только надо было подождать, пока приедет главный бухгалтер экспедиции. В это время нам сообщили, что выдадут паспорта — надо сфотографироваться. И вот паспорта уже в карманах! Еще комендант сообщил, что отныне мы можем свободно перемещаться по Якутии. Но, если подумать, куда нам ехать в Якутии? Разве что в Якутск. Но где там жить? Хочу специально подчеркнуть, что устроиться на работу не составляло труда: достаточно было сказать, что ты литовец, и все двери открывались. Литовцы славились трудолюбием, добросовестностью,
