Любовные и другие приключения Джакомо Казановы, рассказанные им самим - Джакомо Казанова
Я сказал г-ну де Берни, что известные ему со слов нашей приятельницы обстоятельства моего бегства из-под Свинца совершенно ложны и я возьму на себя смелость изложить оные на бумаге и во всех подробностях нарочно для него. Он просил не забыть об этом обещании и одновременно с самым любезным видом вложил мне в руку сверток со ста луидорами, присовокупив, что подумает о моих делах и незамедлительно известит меня, как только у него будет что сказать мне.
Снабженный достаточными средствами, я сразу же занялся своим гардеробом и после необходимых покупок принялся за дело, так что уже через восемь дней смог послать моему щедрому покровителю историю моего бегства с просьбою употребить ее по его усмотрению для того, чтобы заинтересовать в мою пользу всех влиятельных особ.
Через три недели министр призвал меня и сообщил, что говорил обо мне с синьором Эриззо, венецианским посланником, и сей последний ничего противу меня не имеет, но, не желая ссориться с инквизиторами Республики, принимать меня не будет. Отнюдь в нем не нуждаясь, я нисколько не был огорчен этим обстоятельством. Затем г-н де Берни рассказал, что представил мою историю маркизе де Помпадур, которая вспомнила обо мне, и он обещал при первой же оказии представить меня сей могущественной даме.
– Вы можете, любезный Казанова, – присовокупил его превосходительство, – представиться господину де Шуазелю и генеральному контролеру де Булоню. Вас благосклонно примут, и, употребив немного здравого рассудка, вы придумаете, как извлечь для себя пользу из сего последнего. Изобретите что-нибудь для увеличения королевских доходов, избегая сложностей и пустой игры воображения. Если то, что вы напишете, будет достаточно кратким, я скажу вам мое мнение.
Ушел я от министра удовлетворенный и исполненный благодарности, но в чрезвычайном недоумении касательно изыскания новых доходов для короля. У меня не было ни малейших сведений по финансовой части, и я понапрасну истязал воображение. Все, что возникало в моей голове, не выходило за пределы тех же гнусных и бессмысленных налогов. Повертев подобные мысли так и сяк, я отбрасывал их.
Первый визит был к г-ну де Шуазелю. Он принял меня за туалетом, занятый писанием бумаг, в то время как камердинер причесывал его. Он оказался столь любезен, что несколько раз прерывал свои занятия вопросами ко мне. Однако, когда я отвечал, его превосходительство продолжал дела, как будто никого тут и не было. Весьма сомнительно, чтобы он мог уследить за моими рассуждениями, хотя иногда вроде бы и удостаивал меня взглядом, но, очевидно, его глаза и мысли сосредоточивались на разных предметах. Впрочем, при столь странной манере принимать посетителей, по крайней мере меня, г-н де Шуазель был человеком большого ума.
Закончив свое писание, он обратился ко мне на итальянском языке и, сказав, что г-н де Берни отчасти рассказывал ему о моем бегстве, присовокупил:
– Объясните мне, как вам это удалось.
– Монсеньор, такой рассказ довольно продолжителен, а мне кажется, ваше превосходительство весьма заняты.
– Расскажите вкратце.
– Сколь бы я ни старался, мне надобно два часа.
– Подробности можно отложить до следующего раза.
– В моей истории интересны только подробности.
– При желании все можно укоротить, нисколько не упуская интереса.
– Хорошо. С моей стороны было бы невежливо все время отказываться. Я могу сказать только, что инквизиторы Республики заперли меня под Свинец; что через пятнадцать месяцев и пятнадцать дней мне удалось пробить крышу; что через слуховое окно, преодолевая тысячи препятствий, я проник в канцелярию и взломал там двери, а после сего подвига вышел на площадь Святого Марка, оттуда к причалу и на гондоле достиг материка. Затем я направился прямо в Париж и теперь имею честь свидетельствовать вашему превосходительству мое нижайшее почтение.
– Но… Что значит – свинец?
– Монсеньор, для объяснения надобно не менее четверти часа.
– Как вам удалось пробить крышу?
– Рассказ об этом займет полчаса.
– Почему вас арестовали?
– Это долгая история, монсеньор.
– Может быть, вы правы и все дело в подробностях.
– Об этом я имел честь заметить вашему превосходительству.
– Сейчас я должен ехать в Версаль, но мне будет приятно иногда видеть вас у себя. А пока, господин Казанова, можно подумать, чем я могу быть вам полезен.
Я был почти оскорблен тем, как г-н де Шуазель принял меня, но последние слова его и особливо дружественный их тон помогли мне успокоиться.
Я вышел от него хотя неудовлетворенный, но и без досады.
От сего вельможи отправился я к г-ну де Булоню, который оказался прямой противоположностью герцога, как в отношении манер, так и одеяния. Он принял меня с чрезвычайной любезностью и начал комплиментом по поводу уважения ко мне аббата де Берни и особливо к способностям моим по части финансов. Я понимал, что никакая другая лесть не могла бы быть более безосновательной, и лишь с трудом мог удержаться от смеха. Добрый мой гений хранил меня.
Рядом с г-ном де Булонем сидел старик, все черты которого были отмечены печатью благородства и возбуждали во мне истинное почтение.
– Изложите ваши соображения, – обратился ко мне генеральный контролер. – Запиской или же устно, как вам будет угодно. Я вполне расположен принять ваши мнения. А это господин Пари дю Вернэ, которому надобно двадцать миллионов для его военной школы. Дело касается того, как добыть эти деньги, не отягощая государство и не залезая в королевскую казну.
– Сударь, один Бог обладает способностью творения.
– Однако же, не будучи Богом, я иногда кое-что создавал, – вступил в разговор г-н дю Вернэ. – Впрочем, времена сильно переменились.
– Конечно, все намного усложнилось, – согласился я, – но, несмотря на трудности, у меня в голове есть одно дело, которое может дать королю сто миллионов.
– А во сколько это обойдется ему?
– Только лишь расходы на взимание.
– Значит, сии деньги должна доставить вся нация?
– Да, но вполне добровольно.
– Я знаю, о чем вы думаете.
– Сие весьма удивительно, сударь, ибо я никому не сообщал о своих соображениях.
– Ежели вы свободны, сделайте мне честь отобедать завтра у меня. Я покажу вам ваш проект, который почитаю превосходным, но, по моему мнению, ему противостоят непреодолимые трудности. Однако же мы поговорим о нем. Вы будете?
– Почту для себя за честь.
– Очень хорошо, я жду вас в Плэзансе.
Когда собеседник мой откланялся,
