Головастик из инкубатора. Когда-то я дал слово пацана: рассказать всю правду о детском доме - Олег Андреевич Сукаченко
Как бы то ни было, после отбоя мы всем своим дружным мальчишеским коллективом в несколько стриженных голов, напросились в гости к девочкам и что самое поразительное – они нас приняли! Приняли, несмотря на то что до этого мы жили с ними, как кошка с собакой, то бишь, в чудовищно конфронтационном режиме. Но не век же нам, в конце концов, злобно мяукать и лаяться с противоположным полом?
Надо заметить, что спальня девочек довольно сильно отличалась от нашей. Во-первых, там было больше уюта, если такое понятие вообще применимо к интернату. Девчонки натащили в свою палату каких-то горшков с растениями, украсили ее стены портретами музыкальных и киношных кумиров, вырезанных ими из журналов. То есть, сделали то, до чего мы, глупые мальчишки, так и не смогли додуматься. Во-вторых, там витали совершенно другие запахи и мы, привыкшие жить фактически в солдатской казарме, жадно раздувая ноздри, вдыхали эти неведомые нам ароматы.
Почти все мои приятели тут же бесцеремонно расселись на кроватях у своих избранниц, я же все никак не мог выбрать, к кому направить свои стопы. А если бы даже и определился с выбором, то не посмел бы этого сделать! Какая-то неведомая сила сдерживала меня в моей болезненной стеснительности и я, как последний дурачок, неловко переминаясь с ноги на ногу, проторчал всю «ночь любви» у входа в спальню…
А между тем ребята времени зря не теряли. Пошептавшись о чем-то с девчонками, они к моему, все более нарастающему ужасу, начали с ними лобызаться! Я не мог поверить своим глазам – ебать-колотить, они целуются! От стыда я готов был провалиться сквозь землю! Смотреть на весь этот кошмарный разврат, да еще в котором ты не участвуешь, было невыносимо! Но и уйти, будучи зачарованным невиданным зрелищем, я не мог…
Понятно, что дальше неумелых поцелуев у малолетних любовников ничего не пошло. Честно говоря, они не столько целовались, сколько облизывали друг друга, но для меня и это было абсолютным потрясением! Вернувшись в свою палату, я самыми последними словами казнил и проклинал себя за свою нерешительность, торжественно обещая самому себе, что в следующий раз уж точно своего не упущу! Но это были только слова, да и не было, честно говоря, следующего раза. А то, что в подобных делах надо ковать железо, пока оно горячо, я тогда еще не знал.
Конечно, нельзя сказать, что мы находились в таком уж совершеннейшем неведении относительно чрезвычайно волнующего нас полового вопроса – разговоры на эту тему среди мальчишек велись постоянно, и кое-что из услышанного я честно старался наматывать на свой, еще не существующий тогда, ус.
Так, например, все мы были очень взбудоражены многообещающими слухами о появлении какой-то загадочной «красной пленки», с помощью которой, якобы, можно «раздевать» людей. Знающие пацаны рассказывали, что пленка эта ничем не отличается от обычной и только после ее проявки неожиданно выясняется, что человек, который изначально фотографировался в одежде, вдруг оказывается голым, буквально в чем мать родила!
Советские школьники, которым посчастливилось разжиться «красной пленкой», вовсю шантажировали своих одноклассниц «обнаженными фотографиями», чем доводили последних до страшной истерики! Правда, компрометирующих снимков никто и никогда не видел, но вера в чудодейственную пленку оставалась незыблемой!
Меня так возбудила эта сенсационная новость, что я тут же начал представлять всех своих знакомых женского пола без одежды – мне уже и «красная пленка», в принципе, была не нужна! Ну, а когда в мои руки попала невесть откуда залетевшая в Младший корпус колода эротических карт, я и вовсе понял, что являюсь обладателем бесценного сокровища – за возможность поразглядывать на картинках голых баб, ребята были готовы отдать все, что у них есть! А поскольку все они являлись жуткими голодранцами, и расплачиваться им, в принципе, было нечем, то волшебная эта колода еще долго оставалась при мне, пока у меня ее не украли.
Не менее популярной среди нас была и лирическая поэзия эротического содержания, которой мы очень активно увлекались. Это был как раз тот редкий случай, когда стихи заучивали все – даже самые тупые и бестолковые ученики нашего класса. Скажем, начинает Косой на правах старого уже извращенца глумливо декларировать: «Кому не спится в ночь глухую?!». И вся палата радостно вопит ему в ответ: «Хую, хую!». «Кого ебет он спозаранку?». «Анку, Анку!». Косой же, знай себе, продолжает загадывать нам рифмованные загадки: «Гром гремит, кусты трясутся, что там делают?» – «Ебутся!». Все эти стихи, конечно, сильно смущали и развращали наши неокрепшие детские умы.
Но еще большее влияние на нас оказывала классическая порнографическая проза. Речь идет, в первую очередь, о широко известном в узких кругах рассказе Алексея Толстого «Баня». Я уже не помню сейчас, как этот безусловный литературный шедевр очутился в нашей школе, но факт остается фактом – весьма откровенные эротические произведения классиков в советском детском доме были хорошо известны и пользовались огромной популярностью! Можно даже сказать, не опасаясь двусмысленности, что они были зачитаны нами до дыр!
Сюжет данного повествования, на первый взгляд, предельно прост: некий весьма похотливый русский барин моется в бане, где его всеми возможными женскими способами ублажают две крепостные крестьянки: Наташка и Малашка. Через какое-то время к этой развратной компании присоединяется еще одна молодая и неопытная девушка по имени Фрося, которую вскоре тоже раскладывают на лавке и лишают невинности. При этом все участницы бесстыдной оргии получают несказанное удовольствие от происходящего. Что же касается барина, то тот вообще буквально витает на седьмом небе от счастья!
Вот же сволочь, а?! Хотелось бы мне оказаться на его месте! Тем паче, что написано сие произведение прекрасным литературным языком, весьма образно и не побоюсь этого слова – маняще! Как говорится, хоть и порно, но очень задорно! Чувствуется настоящая рука мастера! По всему видно, что Толстой прекрасно знает, о чем пишет, и сам, вероятно, не раз парился в такой бане.
Представляете, как этот чертов рассказ подействовал на маленького, впечатлительного девственника?! Во время чтения «Бани» меня так разобрало, что я чуть не задохнулся от охватившего меня возбуждения! Одновременно с этим, ноги мои стали ватными, руки – непослушными, а все мое естество, скрытое под одеждой, так рвануло наружу, что я всерьез забеспокоился, как бы мои друзья
