Одна маленькая жизнь. В поисках следов - Маттиас Клингенберг
После «Ужина на одного» – так скетч назывался в оригинале – мы играли в карты: проигравшему в «Чумазого Петера» на носу рисовали чёрную метку. Потом Тони исчезла на кухне, чтобы приготовить еду. Как и каждый год, на столе был домашний селёдочный салат. (Мама говорит, что папа всегда жаловался на него: на вкус он был скорее сельдерейным, чем рыбным. Чистая правда, но мне было всё равно.) После ужина, когда родители отправились на свою вечеринку, нам предстояло скоротать время до полуночи, точнее сказать, убить. Смешные шляпы были надеты, серпантин раскручен, пульт щёлкал по каналам – три западногерманских и три канала ГДР. В моём фотоальбоме есть страница с четырьмя полароидными снимками, запечатлевшими тот вечер. Фотограф – я. Непринуждённо поставив ногу на подлокотник, Карл сидит в кресле. На нём карнавальная шляпа, с которой свисает разноцветный серпантин, рядом стоит бутылка пива. На другом снимке мой брат: довольный, он сидит на диване в громадной шляпе со стилизованными оранжевыми целующимися ртами, бабушка обнимает его за плечи. Прямо перед ними стоит регулируемый по высоте (сбоку у него была ручка), обитый коричневым шпоном стол, по форме напоминающий фасолину, на столе блестящая стальная чашка с кешью и журналы, на странице с кроссвордами лежит зелёная ручка – кажется, рекламный подарок от «Велла». За их спинами висит уже упоминавшаяся картина в простой тёмной раме, кажется, даже написанная маслом: пустошь, закат над озером, в глади воды отражается одиноко стоящее дерево. Не слишком высокое искусство. Очень может быть, картина была написана после войны (когда, как любила говаривать бабушка, не было ничего), и какой-нибудь горожанин выменял её на мешок картошки. Каждый раз при упоминании этой истории я задавался вопросом, был ли это хороший обмен. С картиной обходились так же, как со многими другими вещами: однажды повесив, её больше не перевешивали, не говоря о том, чтобы снять. Пожалуйста, никаких изменений!
Бабушка и дедушка были поклонникам больших гала-концертов на первом или втором каналах общественного телевидения, а мне хотелось посмотреть один из фильмов, которые показывали в канун Нового года, так что мы переключались туда-сюда. Чаще всего дедушка брал в руки пульт, если фильм становился для него слишком жестоким. Сцены насилия и особенно военные сюжеты Карл не переносил. Всё, что было связано с нацистской эпохой, немедленно переключалось. Помню, как однажды по телевизору шёл фильм о Второй мировой войне (может, про Сталинград?), и я прямо предложил дедушке посмотреть его со мной: «Ты же там был и можешь рассказать мне, так ли это было на самом деле…» – настаивал я. Он не ответил. Я стал донимать его – он молча вышел из комнаты. Я упорствовал. И тогда он сказал, что пережил всё это, что всё гораздо ужаснее, чем показано в фильме, и что ему невыносимо смотреть это по телевизору. Он добавил, что хорошо понимает мой интерес, но такие фильмы мне следует смотреть с родителями.
Итак, мы смотрели «Скетчап» – немецкий комедийный сериал с Ирис Бербен и Дитером Кребсом. Бегство в ерунду. Потом повторение прошлогодней новогодней речи Гельмута Коля: нелепая ошибка канала АРД (которую мы заметили только несколько дней спустя, когда об этом написали в газете).
И вот почти двенадцать. Снаружи оглушительный грохот, особенно у соседней пивной, где скопились целые горы ошмётков красных китайских петард. По телевизору идёт обратный отсчёт, я потягиваю своё настоящее пиво – и вот оно, Новый год наступил. Теперь меня интересует только одно: скорее на улицу, поджигать петарды. Бабушке, дедушке и брату требуется некоторое время, чтобы одеться: хотя снега в этом году нет, но на улице всё-таки минус. Мы стоим между гаражами: один – из бетонных блоков – принадлежит моему отцу, другой – кирпичный и старый (дверь ужасно скрипит и плохо закрывается) – деду. Когда мы ездили за покупками к Новому году, Карл настоял, чтобы мы купили не самые громкие, а «Lady Cracker» («Дамские хлопушки») – тонкие петарды длиной сантиметра четыре. Их связывают вместе, чтобы получилось что-то вроде коврика размером с ладонь и фитилём посередине. Дедушка достаёт из красной упаковки один такой «коврик» и поджигает. Я предупреждаю: «Их нужно положить на землю», но поздно. Когда начинается грохот и петарды взрываются одна за другой, Карл отбрасывает их подальше и, цепенея, с искажённым от боли лицом закрывает уши, потом отворачивается и исчезает. Только когда дым и запах пороха рассеиваются, он возвращается и скупо роняет: «Это не для меня, они напоминают мне звук пулемёта». На его лице застыл ужас. Я, сильно смущённый, кладу оставшиеся «коврики» в карман. В следующий раз я взорвал петарду спустя много лет после смерти Карла.
Восемь неоновых трубок по 25 Ватт
Это было не просто раненое, но больное поколение, потопившее свою травму в шумном восстановительном буме.
Уве Тимм. На примере моего брата
8 неоновых трубок 25 ватт = 200 ватт в час
5 часов = 1000 ватт
Время работы с 8:30 до 18:30 = 10 часов = 2000 ватт
4 дня = 4 10 часов = 40 часов; 1 час = 100 ватт = 8000 ватт
1
