Актёрские тетради Иннокентия Смоктуновского - Ольга Владимировна Егошина
Загустелость его погружения, серьеза, своей всегдашней защиты ото всех – влезть в это изнутри».
Иудушка, по Смоктуновскому, отнюдь не сознательный лицемер, не притворщик, не хитрец. Он абсолютно убежден в своей правоте, готов драться со всем миром, чтобы доказать свою правоту. Относится к себе с предельной серьезностью, предельно погружен в себя. И Смоктуновский, ставя перед собой задачу «влезть в это изнутри», убежден, что стоит со всей серьезностью возвести себя в абсолют – тут тать-урод и проявится.
Он болтает без остановки, но за всем его родственным приветственным трепом одно:
«Что случилось?»
Почему сын пожаловал в день смерти своего брата? На что намекает он своими восклицаниями, чего добивается? Какая тут хитрость таится? Смоктуновский выписывает на полях этой сцены странный «пример» таких житейских хитростей:
«Кароян, который „заболел“, чтобы продвинуть одного японского дирижера, а затем на год уступил свой оркестр этому японцу. Бернстайн».
Смоктуновский не расшифровывает, в чем же «схитрил» Бернстайн. Но, видимо, та же ситуация: расчет выдается за случайность («заболел»). А тут приехал в день годовщины смерти брата. Совпадение? На полях: «Дата смерти Володьки».
При том, что, по Смоктуновскому, отец знает сына насквозь:
«Знание сына идеальное.
Очень-очень чувствителен: за 40 километров учувствовал смерть брата».
Но тут он не понимает ситуацию:
«Как, м.б., ни парадоксально, но крылышки-то у меня, а не у Володи. Это он плох. Очень плох».
На фразу Иудушки о старшем сыне: «Да умер, Бог наказал (бог с маленькой буквы в тексте поправлен Смоктуновским на заглавную: Бог. – О. Е.). Бог непокорных детей наказывает. И все-таки я его помню. Он непокорным был, а я его помню» – комментарий:
«Нет-нет, надо жить правильно, как бы ни сбивали тебя».
Задача его – дать понять сыну: если хочешь заставить меня идти на уступки:
«Имей в виду: это бесполезно».
У Салтыкова-Щедрина взбешенный обращением сына, Иудушка срывается на замечание: «Нельзя сказать, чтобы ты ласковый сын был».
Иудушка Смоктуновского слишком расчетлив и натренирован, чтобы срываться на что бы то ни было. Этой фразой Иудушка «провоцирует сына», испытывает его. На полях фразы пометка:
«Провоцирую ссору, – провоцирую».
Вмешательство Арины Петровны, уговаривающей своего сына и внука примириться, вызвало комментарий:
«Как хорошо, что меня уговаривают быть добрым.
Ждет, чтобы то же самое сделал и Петенька, ан нет.
Да-да, ты права – мне нужна ночь на обдумывание».
А на маменькино замечание: «Ты, Петенька, уступи» – дано ехидное:
«Ах, какая ты у меня ручная стала».
Маменька сейчас выступает как союзник против общего врага – сына. Тут же оценка всей ситуации в целом:
«Беспрерывный процесс безнравственности, и игра в карты, и попытка просить, а потом вырвать, затем же и шантажировать отца, чтобы получить деньгу».
В выборе глагола «шантажировать» – отношение к сыну, который еще ничем своих намерений не обозначил. Но Иудушка заранее уверен: приехал нападать. И тут же Смоктуновский дает главное кредо своего героя:
«Уступить нельзя – нарушить принцип.
В опыте семьи – есть убийство Степки-балбеса».
Тень брата, возникшая, по Смоктуновскому, перед Иудушкой, размышляющем о сыне, не тревожит совесть, не останавливает задуманное злодейство, но успокаивает, превращая сомнительный поступок в еще одно звено в цепи других.
После семейного ужина Иудушка встает на привычную вечернюю молитву. Артист дает комментарий его состоянию:
«Заключительная молитва дня – в исповедании грехов.
Говорит мои грехи, – а думает их, людей».
Иудушка, по Смоктуновскому, абсолютно не способен видеть свои грехи. Только других. И артист выделяет черты характера, которые способствуют этому самолюбованию:
«Очень наивен, невежественен, сутяга, „боится“ черта».
Рядом со стоящим на молитве Иудушкой спит его «сударка» Евпраксия, и Иудушка крайне осторожен в движениях и жестах, боясь разбудить спящую. По Смоктуновскому, эта бережность вызвана не заботой о женщине, но тем, что его герой
«Не заинтересован в пробуждении Евпраксии.
Смотрит на Евпраксию через призму всех тех, кто тиранит меня, а вот есть же человек».
Осознав безраздельную преданность Евпраксеюшки, еще больше озлился на непокорного сына:
«Сын меня, действительно, обидел».
И тут же на размышлении «Бог непокорных детей наказывает» дятлом в мозгу застучит неотвязная мысль:
«А что, ежели Петенька, подобно Володе, что ежели он».
После молитвы Додин вводил отсутствующую у Салтыкова-Щедрина постельную сцену Иудушки и Евпраксии:
«После молитвы – соитие (на голос Иудушки): „умел кашу заварить – умей и расхлебывать“, „не в свои сани не садись“, „семь раз отмерь – один отрежь“».
Идущий под аккомпанемент стершихся от долгого употребления поговорок, любовный акт решен подчеркнуто механистично. В акте любви и на молитве – в моменты самых возвышенных переживаний – Иудушка всего лишь выполняет общепринятый ритуал, не отдавая ему ни капли живого чувства, сердечного волнения или теплоты. Живая жизнь подменяется и умерщвляется обрядом: религиозным или физиологическим. Потеряв то единственное, что оправдывает молитвы или любовь, жизнь превращается в гротескную пародию на самое себя.
Поднявшись от Евпраксии, Иудушка снова встает уже на утреннюю молитву:
«Утром – молитва. Сын».
Смоктуновский аккуратно переписывает слова молитвы, как в роли Дорна аккуратно переписывал слова романса:
«Господи, дай мне с душевным спокойствием встретить все, что принесет мне наступающий день. Дай мне всецело предаться воле твоей святой. На всякий час сего дня она во всем. Наставь и просвети меня. Какие бы я ни получал известия в течение дня, научи меня принять их со спокойной душой и твердым убеждением, что на все – святая воля твоя. Во всех словах и делах моих руководи моими мыслями и чувствами. Во всех непредвиденных случаях не дай мне забыть, что все ниспослано тобой.
Научи меня прямо и разумно действовать с каждым ближним, никого не огорчая. Господи, дай мне силу перенести утомление наступившего дня и все события в течение дня. Руководи моею волей и научи меня молиться, верить, надеяться, терпеть, прощать и любить истину».
Помолившись, Иудушка объясняется с Петей. По Смоктуновскому, объясняется
«С сыном: достойно, гордо, по-мужски, лаконично, строго».
Здесь Смоктуновский оценивает событие и поведение своего героя как бы глазами Иудушки, не дистанцируясь от него:
«Утро – решающая битва. Бородино – отразить агрессию.
Подготовка к защите.
Если уступишь сейчас в малом – это будет началом последующих бесконечных агрессий.
Я знаю: рано или поздно они начнут меня душить – не дам.
Сам факт посягательства уже Богу не угоден, и также и мне».
Факт битвы бодрит и будоражит. Он на пике формы:
«Энергии – хоть отбавляй. Все очень здорово.
Не обнаруживая слабости – не суетясь».
Артист выделяет в разговоре цель Иудушки и действие:
«Цель – поставить на место. Действие – выпороть.
Идти к факту и оценке того, что он принес вчера ночью».
«Выпороть»,
