Игра в городки - Юрий Николаевич Стоянов
Витя связался со своими коллегами в посольстве и торгпредстве и выяснил, что, где и почем нужно оптово закупать в Токио. И те, кто прислушался к нему, в дальнейшем не прогадали. Это именно он посоветовал мне покупать не видеомагнитофоны и прочий электронный ширпотреб, а «врезать по-крупному» и взять на продажу электровязальную машину с программным обеспечением. В этой машинке был установлен блок, куда вставлялись перфокарты с рисунком вязки, и она автоматически выдавала готовое изделие.
– Бери, Моцарт, не прогадаешь! – говорил Витя. – В стране начинается НЭП. Знаешь, что это такое?
– Да. Я даже знаю, чем это заканчивается.
– Нет, Моцарт, это надолго. Очень надолго. Иначе я бы не вписывался.
Эту вязальную машину купил у меня потом сын народного артиста Вадима Яковлева. Он был зачинателем кооперативного движения в Ленинграде и отвалил мне без всякого торга 20 000 рублей. А Витя «надыбал» ее в Токио за 750 долларов!
Менее прогрессивная часть труппы, не примкнувшая к Виктору, скупала все в магазине у Ёжика. Хозяина звали Йоши, но наши говорили – Ёжик, и ему нравилось. Он неплохо щебетал по-русски, поскольку специализировался на продаже техники советским дипломатам, артистам, спортсменам и морякам. Он втюхивал все, что втыкалось в розетку, давал большие скидки и сам занимался отправкой контейнеров в Союз…
Но были среди нас и те, кто еще до прилета в Японию уже точно знал, что́ нужно везти обратно. Они работали «под заказ». Это были четыре человека из оркестра БДТ. У этой группы была общая кличка – Санитары Европы. Имелось в виду, что они подчищали все, на что другие бы даже внимания не обратили. Среди них был один изгой – пожилой картавый контрабасист Саша Галкин. Санитары никогда не брали его с собой, и он, бедный, слонялся по коридорам гостиницы, хватал всех за рукава и приставал с одним и тем же вопросом:
– Что бгать?! Что бгать?!
– Саша, откуда мы знаем, что брать? – отвечали ему. – Купи контрабас!
В театре он топтался из угла в угол, обхватив голову руками, и уже сам себе задавал этот трагический вопрос:
– Что бгать?! Что бгать?
Музыканты уходили «на охоту» рано утром. Они шли быстро и целенаправленно, никому не давая возможности их окликнуть. Возвращались уже перед спектаклем с загадочным выражением лиц. Этакая надменная жалость сквозила в их взглядах на нас, и казалось, что они хранители какой-то тайны, что они Посвященные! Вроде бы такие же, как мы, ан нет, не такие! Знают, знают они заветное, им одним известное местечко, где зарыты золотые! Но, как говорится, бог не Тимошка, видит немножко.
Однажды барабанщик Володя за пять минут до отъезда на спектакль втащил в автобус большой и очень тяжелый чемодан. Он развалился в кресле, протер пот со лба, отдышался и сказал:
– Все! Я отстрелялся!
Я спросил его, что в чемодане.
– В чемодане? Счастье! – ответил он. Вопреки своей обычной манере, Володя разоткровенничался и тихо, чтобы никто не слышал, продолжал: – Один кооператор, магнат (!), сделал мне заказик. У него несколько цехов по пошиву всякого барахла. Швейные машинки старые, иголки все время ломаются и искривляются. Кривая иголка – кривой шов, петляние нитки в строчке… и как результат – невозможность выдать вещь за фирменную. Игла с большим ушком идет для отделочной строчки, игла с крылышками – для декоративного шва! Я изучил вопрос! Я по иголкам сейчас лучший! Интересно?
– Не очень.
– М-да… В этом чемодане у меня двадцать пять килограммов иголок для швейных машин! Купил практически на все бабки! Все, могу гулять!!! Вот так, Юрок! Учись!
И Володя действительно больше ничего не покупал, и он не участвовал больше в этих почти шпионских вылазках в город. Он перестал изображать из себя масона и остаток гастролей провел как свободный и счастливый человек. Даже погусарил слегка напоследок с участием спиртного и местной переводчицы!
Потом мы вернулись в Ленинград. Народ начал отъедаться и потихоньку приходить в себя. На первом же спектакле, где был задействован оркестр, обнаружили, что барабанщик не пришел. Дома его не нашли и заменили кем-то из приглашенных. Я спросил инспектора оркестра:
– Где Вовик?
– Там все непросто! – ответил он. – Там все очень непросто!
Выяснилось, что европейская система размеров игл для швейных машин отличается от американской и азиатской. И Вовик оказался далеко не «лучшим по иголкам». Он что-то перепутал в размерах, привез не то, что заказывали, и был послан кооператором на три буквы вместе с чемоданом. Реализовать двадцать пять килограммов иголок для японских машинок было абсолютно нереально! Оставалось ждать, когда в России введут план Маршалла, либо напиться. И Вовик выбрал второе. Он ушел «в штопор» на несколько недель, а выходил из него тяжело и с последствиями для себя и окружающих, о чем есть записи в травматологическом пункте Петроградского района…
«А что-нибудь, помимо проблем с едой и конвертации доллара в иену, мне запомнилось?» – спрашиваю я себя… Запомнилось, запомнилось… Помимо общих впечатлений от японской цивилизации, к которой совершенно невозможно себя подготовить, меня потрясли два личных маленьких открытия.
Когда мы топали по токийским тротуарам, нас все время раздражала какая-то странная ребристо-пупырчатая плитка, узкой полосой проложенная посередине пешеходной части. Везде, где только можно. Мы все время спотыкались об нее и поминали недобрым словом тех, кто ее укладывал. А главное, непонятно – зачем и для кого? И вот однажды я увидел незрячего японца, который уверенной походкой шел по этой плитке. На его ногах были тонкие мокасины, и иногда где-нибудь у перехода он на секунду замедлял шаг, нащупывал ногой какие-то одному ему понятные изменения в рельефе плитки и шел дальше. Без традиционной для слепых трости! Он как будто задавал своей ступней вопрос городу: «А что здесь у нас слева?» И город отвечал ему на его языке. Отвечал вот этими пупырышками, выемками или бороздками на плитке… Потом это изобретение стали использовать во многих странах. Оно называется «тактильная плитка». Но впервые я увидел это именно в Токио, где потратили миллиарды иен на то, чтобы несколько тысяч обделенных природой людей не чувствовали себя ущербными. Оказывается, и камень может согревать…
После концерта в советском посольстве мы подружились с одной семейной парой из консульства. Ребята спросили меня, что бы я хотел увидеть в Токио. И я сказал, что хочу побывать на какой-нибудь фирме или где-нибудь
