Трансатлантическая кошка - Екатерина Паршукова
– Ладно, надо диспетчеру ответить, – Илья снова нажал тангенту, – November, two, five, sierra, x-ray…
Пока Илья общался с диспетчером, я разглядывала стрелку давления топлива. Она вела себя как-то странно. Я дождалась конца радиообмена:
– Илюха, а почему у нас стрелка топливная так дёргается?
– Не знаю. Вроде всё в норме. А что не так?
– Она опускалась в жёлтый сектор почти до границы с красным.
– Тебе не показалось? Если бы что-то было не так, информатор запищал бы – здесь звуковое оповещение стоит.
– Нет. Я хорошо видела, – но стрелка в этот момент снова была в зелёном секторе, зараза!
– Но сейчас-то всё в порядке.
– Сейчас да.
– Ладно, понаблюдаем. Всё, курс у нас пока прежний, включаю автопилот.
Минут через пять диспетчер предупредил нас о встречном самолёте. Илья ответил, что предупреждение принял, и в этот момент самолёт снова рывком попытался уйти в крен.
– Да что ж такое!
Когда Илья поймал самолёт в третий раз, я уже не удивилась:
– У меня такое ощущение, что он дёргается, когда ты выходишь на связь.
– Похоже на то. Давай проверим на нашей частоте.
Перед вылетом мы с Андреем договорились, что поставим вторую частоту для общения между нашими бортами, чтобы не забивать основной эфир. Илья включил автопилот, сменил частоту и запросил проверку связи с Ацтеком. Самолет дёрнулся, Илья зажал ручку и выключил автопилот вручную.
– Не, ну так невозможно!
– Что за ерунда происходит?
– Не знаю, может, наводки какие-то. Странно, что их никто не заметил. Могли бы сделать, пока сидели в ангаре.
– А кто бы их заметил? С Ларри вы автопилот не включали, у вас там пилотаж непрерывный был, мы с тобой тоже его не использовали. А вот предыдущий владелец мог бы и предупредить. Но, видимо, забыл. Там же дедушка какой-то самолёт продавал. Сколько ему лет? И когда он крайний раз летал…
– Тогда получается, что мы с тобой условно без автопилота. Чёрт, висеть три часа на ручке – так себе радость. Будем включать его на тех участках, где связи не предвидится, а перед выходом в эфир отключать. Три участка по три часа каждый – да, непростой будет день…
– Мы же договаривались, что схемы, взлёт и посадка на тебе, а остальной маршрут я мониторю. Давай так и сделаем, просто вручную. Управление взяла.
– Отдал. Устанешь – скажи.
– Нормально всё. Не устану.
На высоте три километра воздух уже немного разряжён, и самолёт становится вялым и ватным в управлении. Слой атмосферы, разделяющий самолёт и земную поверхность, придаёт сине-зелёный оттенок окружающему пейзажу, а горизонт плавно растушёвывается между землёй и небом. Это ещё не приборный полёт, но глаза уже больше привязываются к высотомеру и авиагоризонту, чем к расплывчатой линии, очерчивающей видимый край планеты.
Мы ещё пару раз пытались включать автопилот, ловили самолёт из крена, чертыхались и отключали обратно.
В середине маршрута в наушниках что-то запищало. Илья пробежал глазами по приборам – всё в порядке. Меня что-то смущало, но я не могла понять, что именно. Боковым зрением что-то цепляет. Вот оно: красная бегущая строка. Я смотрела на крохотный экранчик, дублировавший приборы контроля двигателя с моей стороны панели:
– Илюх, мой экран пишет, что у нас низкий уровень давления топлива.
– Странно, по стрелкам все ок, – и в этот момент стрелка давления топлива поползла вниз.
– Вот, то о чём я тебе говорила!
– Но перебоев нет, двигатель работает ровно, – стрелка ползла еще ниже, – давай попробуем электрический насос включить.
Илья щёлкнул тумблером насоса. Стрелка давления замерла, подумала немного и вернулась в зелёный сектор.
– Вот, вроде бы нормально. Понять бы ещё: это датчик врёт или помпа накрывается. Выключаю дополнительный насос, – Илюха ещё раз щёлкнул тумблером. Стрелка осталась в зелёном секторе. – Пока всё хорошо. Ладно, дальше посмотрим.
За следующие полтора часа компьютер начинал пищать ещё пару раз. Илья включал дополнительный насос, через несколько минут отключал обратно:
– Может, оставить его работать?
– Не хотелось бы. Насос – деталь ресурсная, сколько он уже работал, мы не знаем. Не хочется без необходимости сейчас его насиловать впустую, а потом в самый ответственный момент остаться без дублирующего насоса. Бесит, что я не понимаю, где проблема. То ли в компьютере, то ли в датчике, то ли в насосе. Он же подкачивает топливо, и дальше на какое-то время становится всё хорошо.
– Ладно, понаблюдаем.
Сели в Льюистауне и подъехали к заправке. Через пятнадцать минут раздался шум двигателей Ацтека, потом в небе показался и сам самолёт. Сел на полосу и подрулил к нам.
– Ну как вы? Все норм?
– Не очень, – Илья потёр переносицу, глядя на капот Малыша, – фигня какая-то с давлением топлива. И автопилот глючит на радиопередачах.
– Автопилот – фигня, у тебя Катерина вместо него есть. А с давляком что?
– То ли помпа. То ли… не знаю. Надо смотреть.
– Какие варианты сейчас?
– Да никаких. Жужжит, летит – проблема плавающая, неочевидная. Давай до Билла долетим и там посмотрим. По дороге статистику наберём.
Мы заправили оба борта.
– Предлагаю немного передохнуть и найти туалет. Катюха, посмотри по сторонам, может, нам еще и кофе нальют.
– Конечно.
– Пошли вместе сходим, – предложил Илья, – вон то здание выглядит как маленький терминал. Проверим?
Мы пошли по пустому аэродрому к небольшому зданию мышиного цвета.
– Какая тишина вокруг. Ни души. И спросить-то некого.
– Странно, вроде аэродром не выглядит совсем заброшенным. Смотри, машина за забором стоит.
Три ступеньки – и мы оказались внутри здания. Пустой коридор и несколько комнат. В одной из комнат компьютер на письменном столе, кресла и кофемашина. На стене у стола висит лист бумаги с напечатанной на нём инструкцией «Для пилотов». В инструкции написано, что «выйти с территории аэродрома и зайти обратно можно через калитку с кодовым замком. Код замка – это частота аэродрома. Вы можете воспользоваться автомобилем. Ключи и документы в ящике стола. Пожалуйста, верните автомобиль заправленным и оставьте запись в блокноте о том, кто его брал и когда».
На дне ящика в столе действительно лежали ключи. Видимо, от того автомобиля, который мы видели за забором.
– Удивительное рядом, – задумчиво произнёс Илья, разводя руками. Представляешь, мы действительно можем вот просто так прилететь, взять машину, поехать покататься и вернуться обратно. Как и почему у них это работает? Представляешь, если бы у нас дома так можно было!
– Честно? Пока не представляю. Я не знаю, что должно измениться в сознании людей, чтобы кто-то у нас организовал такую систему, и при этом она ещё и работала. Чтобы с ней реально аккуратно обращались, возвращали заправленный автомобиль, оставляли запись о посещении и деньги за кофе в банке – не потому что оштрафуют, а по зову совести.
– Ну, вдруг. Когда-нибудь…
– Когда-нибудь, я надеюсь, так и будет.
Я налила ещё два стаканчика кофе для Андрея и Олега, и мы пошли обратно к самолётам, озираясь в поисках хоть кого-нибудь ещё кроме нас. Тщетно. Больше на аэродроме не было ни души. Абсолютная тишина и пустота.
– Ну что, самолёты заправили, – Андрей взял стаканчик и сделал большой глоток кофе, – себя заправили. Полетели дальше. Мы первые.
– Андрюх, погоди, давай масло проверим, – остановил его Илья.
– Думаешь, за три часа ушло?
– Не знаю. Но мне не нравятся эти двигатели, надо проверить.
Ребята открыли лючки на капотах и вытащили щупы.
– Вовремя, – сказал Андрей, глядя на щуп левого двигателя, – На минимуме. Давай доливать.
Илья вытащил канистры из багажника отсека. Тягучая медовая струя масла с бульканьем текла в двигатель.
– Так, вроде достаточно, – Илья закрыл масляную пробку и потряс канистру. – Всё. Эта банка пустая. Долетим, надо будет в Лейкленде купить ещё.
– Добро. Ну что? Мы взлетаем первыми, вы минут через двадцать.
– Давайте, – мы махнули руками, поворачиваясь в сторону Малыша, – Встретимся в Валлей Сити.
Мы отошли метров на десять, когда я услышала оклик Андрея:
– Народ, погодите! Подойдите сюда!
Пришлось вернуться и залезть на крыло Ацтека поближе к открытой двери. Андрей высунулся из салона по пояс:
– Давайте где-нибудь на маршруте сделаем несколько фотографий друг друга с воздуха. Погода хорошая, пространство здесь пустое –
