Противостояние президенту США. Откровения бывшей помощницы Байдена - Тара Рид

Мы тогда были у Теда в квартире, его соседа по комнате не было дома. Тед целовал меня, и его губы начали спускаться все ниже и ниже. Но я не была готова к близости и оттолкнула его. Он резко встал и выглядел оскорбленным.

– Ты не подпускаешь меня близко. Я не знаю, получится ли у нас что-то, – его лицо выражало презрение.

Я была ошеломлена тем, что из-за моего отказа от секса он был готов разорвать отношения. Мне стало плохо.

– И не только сегодня, – продолжал он деловым тоном, – ты, кажется, избегаешь близости. Ты встречаешься с кем-то еще?

Я заверила его, что это не так, но он все еще казался скептически настроенным. Я вышла от Теда с чувством, что создала проблему. И дальше будет только хуже. В одно и тоже время мне нужно было решать проблемы и в личной жизни с Тедом и на работе с нежелательным вниманием Байдена.

Глава 9. Коридор

Все видят, кем ты кажешься, лишь немногие понимают, кто ты есть на самом деле.

Никколо Макиавелли[32]

Я была расстроена тем, что Джо Байден прикасался ко мне и тем, как в целом он со мной обращался.

У главы администрации Байдена были связи в правлении корпорации «Дюпон». Там было много сотрудников, которые работали с сенатором. Мне поручили нанять их детей (мы называли их «трастовым фондом») в качестве стажеров. Со своей стороны я предложила взять на стажировку более квалифицированных кандидатов, тем самым внести разнообразие в наш офис. Но глава администрации настаял на том, чтобы половина стажеров была все-таки из детей сотрудников компании «Дюпон». В результате одна из девушек во время стажировки закрутила отношения со своим куратором. Финал был грязным, но могло быть еще хуже. Вот так все и происходило в Капитолии.

Однажды мой руководитель вызвал меня к себе. У меня внутри все перевернулось. Задаваясь вопросом, была ли это снова проблема со стажером, и что еще я могла сделать не так, я вошла в кабинет. Присутствующие что-то шумно обсуждали.

Мне сказали, что сенатор Байден хочет, чтобы я «подавала напитки на мероприятии, потому что ему нравятся мои ноги, и он считает меня красивой». В прошлом я была моделью и актрисой, поэтому в то время такие комментарии не имели для меня никакого значения. Мне давали много поручений, исходя из моей внешности, а не интеллекта. Я даже не была уверена, что его вообще кто-то замечал.

Однако старшей помощнице по законодательным вопросам это не понравилось. Г. сказала: «Нельзя, чтобы с тобой обращались как с предметом. Ты не должна подавать коктейли на мероприятии для мужчин только потому, что сенатор попросил тебя об этом!». Сотрудники начали спорить. Я стояла молча и чувствовала, что назревает огромная проблема, ловушка.

Позже Марианна, мой руководитель, посоветовала мне «не высовываться, если я хочу продержаться». Также она попросила свою ассистентку передать мне, что надо носить юбки подлиннее и застегивать верхние пуговицы блузок. Ассистентка нервничала и грызла ногти: «Не убивай меня. Ты же знаешь Марианну… Лучше быть с ней в хороших отношениях. Просто постарайся не выглядеть слишком сексуально».

Я была сбита с толку, так как не думала, что выгляжу сексуально. Я почувствовала себя виноватой, и мне стало стыдно.

Когда одна проблема была решена, начались неприятности покрупнее. На работе во время собраний сенатор Байден касался моего плеча или клал руку мне на плечо, проводя указательным пальцем по шее под волосами. И снова я ничего не сделала. Было неудобно. Он часто так себя вел со мной и другими, и я уже привыкла. Я молчала. Уважала его, но боялась.

В офисе мне было тяжело. Стало очевидно, что меня вынудят уйти по законным или выдуманным причинам. Марианна говорила, что мне нужно быть уступчивой и не поднимать шум. Глава администрации просто считал, что «во время месячных мы все жалуемся без повода», как поделилась со мной Марианна.

С каждым днем я все больше теряла уверенность в себе и нервничала при выполнении любой задачи на работе. Репрессии начались незаметно, но затем стали более явными.

Каждый день я ждала, что меня могут уволить за отказ подавать напитки на благотворительном мероприятии.

Я позвонила маме.

– Привет.

– Привет, дорогая! Как дела? – поинтересовалась мама.

– Ничего. Просто хотела услышать твой голос.

Тишина.

– Тара, что случилось?

– Ничего. Боже, мама! Я просто хотела сказать привет, и все.

– Но я же слышу по голосу, что что-то не так.

Я рассказала ей о Джо Байдене.

– Надо сегодня же прекратить эту чепуху, – сердито сказала она. – Ты подходишь к своему начальнику и говоришь: «Я хочу немедленно подать иск о сексуальных домогательствах!».

О, мама, нет, здесь такого быть не может. Это плохо кончится для меня.

– Тара, обещай мне, что примешь меры и заявишь об этом, – она подождала мгновение. – Тара?

– Да, – сказала я, зная, что не стоит спорить.

Я повесила трубку и почувствовала себя еще хуже, чем до того, как позвонила.

Марианна напряженно сказала:

– Сенатор хочет, чтобы ты принесла его спортивную сумку. Прямо сейчас.

– Я? Зачем?

Марианна сунула мне сумку.

– Быстрее, иди и догони его, – настойчиво велела она. Для сотрудников низшего звена было обычным делом выполнять личные поручения членов Конгресса.

Однажды я спросила подругу, чем она занимается. Оказалось, что она выгуливала собаку Кеннеди, Бларни. Собака ей нравилась, но она сомневалась, пригодится ли ей степень бакалавра политических наук, полученная в престижном колледже. Демократическая элита часто обращалась с персоналом как со слугами. Как-то ведущий специалист по законодательным вопросам возил одного из сыновей Байдена на лимузине на инаугурационные балы. Это считалось «волонтерством», хотя он работал весь день. Как будто рассуждения о классовых проблемах не имели отношения к членам Конгресса. Меня это все больше раздражало.

Я шла быстро, мои каблуки цокали по мрамору, и я не сбавляла темпа. Сумка была тяжелой. Что у него в этой сумке? Тело? Республиканец? Я смеялась над собственной шуткой. Потом увидела его в синем костюме и светло-голубом галстуке в крапинку.

– Тара! – сенатор ухмыльнулся своей сорокаваттной улыбкой, потянувшись за сумкой.

Я почувствовала легкую дрожь. «Волк», – подумала я. Занервничала, но не могла понять, почему.

– Подойди сюда на минутку, Тара.

Я была удивлена, что он наконец вспомнил мое имя, даже дважды. Одна из коллег рассказывала мне, что ему потребовалось почти два года, чтобы запомнить ее имя. Он