Анастас Микоян. От Ильича до Ильича. Четыре эпохи – одна судьба - Стас Намин
В своей книге Сурен Шаумян, старший сын Степана Шаумяна, непосредственный участник событий (тогда ему было 16 лет), свидетельствует, что пароход «Туркмен» изначально взял курс на Красноводск. Уже в море большевики, члены Совнаркома, вынудили капитана взять курс на Астрахань. Капитан сначала подчинился, но тут запротестовала команда парохода. Их семьи находились на других пароходах, шедших курсом на Красноводск, и команда рисковала потерять семьи на неизвестный срок. Далее капитан заявил, что топлива до Астрахани не хватит. Большевики могли бы принудить команду под угрозой оружия, но не сделали этого, поскольку в море крейсировали военные суда Центрокаспия. Если бы «Туркмен» был захвачен, он подвергся бы обстрелу или даже утоплению. От идеи идти на Астрахань пришлось отказаться и выбирать между портами Петровск (ныне Махачкала), Красноводск либо Энзели. Выбор пал на Красноводск.
ДОСЬЕ
«За несколько часов до сдачи города, вечером четырнадцатого сентября, тов. Микоян отправился в помещение Диктатуры, надеясь… вырвать приказание об эвакуации арестованных. Одновременно группа товарищей в шесть-семь человек, вооруженных револьверами и ручными гранатами, пошла к тюрьме. <…> Группа поджидала прихода тов. Микояна около тюрьмы. <…> Тов. Микоян пришел к тюрьме. Оказалось, что правительство уже эвакуировалось. Случайно в Исполкоме оказался один человек, эсер Велунц, который и написал распоряжение на имя председателя Чека Далина об эвакуации арестованных и выдаче их под расписку Микояну. Распоряжение это было неофициальное. Получив его, тов. Микоян отправился к Далину. Последний написал приказание начальнику тюрьмы о выдаче под ответственность Микояна арестованных товарищей. В качестве конвоя в распоряжение Микояна было дано двенадцать человек при одном отделенном командире. <…> Проходя по Баилову, группа арестованных и конвоиров подверглась ружейно-пулеметному обстрелу со стороны противника. Конвой в панике разбежался. <…> Оставшись единственным “тюремщиком”, тов. Микоян, недолго думая о своем долге перед Диктатурой, вместе со всеми товарищами погрузился на единственный пароход “Туркмен”, предоставленный для эвакуации отряда Амирова. <…> На рассвете 15 сентября этот пароход отошел на Красноводск».
Сурен Шаумян. Бакинская коммуна. Баку, 1927. С. 63–64.
* * *
Красноводск – стратегически важный пункт, ворота в Туркестан, начало железнодорожного пути на Ашхабад. Власть в Красноводске уже полгода как принадлежала Закаспийскому Временному правительству. По приглашению этого правительства в город вошли английские интервенты. Ими командовал генерал-майор Уилфрид Маллесон. Англичане собирались взять под контроль весь закаспийский регион. Точно так же, как и в Баку, британская пехота состояла главным образом из индусов-сипаев.
Бакинских большевиков в Красноводске ждал холодный прием. Все члены бакинского Совнаркома, их жены и дети, их сопровождающие были арестованы сразу же, как только сошли с трапа. Вместе с Шаумяном арестовали его жену Екатерину и обоих сыновей. Все это время, начиная с отхода парохода от пристани в Баку, Анастас находился рядом с Шаумяном, держа наготове револьвер.
Всего в Красноводске было арестовано 35 пассажиров парохода «Туркмен»[56]. В числе арестованных оказались жены комиссаров: Варвара Джапаридзе, Ольга Фиолетова, Мария Амирова, Сатеник Матикян и Марго Туманян.
Изначально Анастас не вошел в число арестованных, хотя у него отобрали револьвер и тщательно обыскали. Из разговоров охраны Анастас понял – ищут деньги. Кто-то из провокаторов пустил слух, что комиссары разграбили бакинские банки и присвоили огромные суммы наличных и золота. Однако никакого золота при арестованных не нашли. Обыск пассажиров и арест комиссаров производился под контролем британских солдат.
Увидев, что Шаумян и его сыновья арестованы, Анастас решил, что его первостепенная задача – обеспечить личную защиту Шаумяна, и добровольно вызвался пойти с ним под арест. Посоветовался с самим Шаумяном.
– Одобрить не могу, – ответил тот. – Но и возражать не буду. Поступай, как хочешь.
Их поместили в так называемый арестный дом. Женщин в одну камеру, мужчин в другую. Так бакинские комиссары, едва освободившись из бакинской тюрьмы и сумев пересечь Каспийское море, оказались в застенке в Красноводске.
РЕКОНСТРУКЦИЯ
1918 год
19 сентября
КРАСНОВОДСК
В камере жарко и душно, асфальтовый пол. Арестный дом одноэтажный, днем солнце накаляло крышу и сквозь нее людей, теснящихся на деревянных нарах. Многие разделись до пояса.
Папиросы давно вышли, махорка кончилась. Иногда Анастас молча радовался, что не пристрастился к табаку и не страдал от его отсутствия. Раз в день давали по куску хлеба, вносили бак с питьевой водой, опресненной, чуть солоноватой: от нее пить хотелось еще больше.
Джапаридзе, Амиров, Фиолетов и Азизбеков расписали на четверых пулю, днями напролет резались в преферанс. Прервав игру, Джапаридзе подошел к зарешеченному окну.
– Слушайте, я одного не понимаю. Чем отличается арестный дом от тюрьмы?
– Ничем, – ответил Фиолетов.
– Тогда почему так называется?
– В арестный дом, – сказал Шаумян, – помещают мелких правонарушителей, пьяниц, хулиганов, а в тюрьму – тех, кто совершил серьезные преступления.
– Значит, мы приравнены к хулиганам?
– Не надейтесь. Думаю, причина в том, что тюрьма переполнена. Меньшевики только на словах за свободу, а в действительности сажают за решетку всех несогласных.
Иван Фиолетов держался лучше всех остальных, был совсем равнодушен к духоте и скверным запахам: он четырежды сидел в тюрьмах и ко всему привык. Страдающим от жары посоветовал сесть на пол: внизу прохладнее. Так прошло трое суток.
Наконец утром 19 сентября в камеру вошли в сопровождении надзирателей двое, пахнущие одеколоном, в военной форме без погон, в новых английских офицерских ботинках. Не представились. Попросили встать Шаумяна, Джапаридзе, Корганова, Фиолетова. Долго молча рассматривали в упор. Фиолетов не выдержал:
– На каком основании нас арестовали?
Один из двоих, широколицый, с подкрученными концами усов, улыбнулся:
– На основании распоряжения Временного правительства Закаспийской республики. Но вы не волнуйтесь, скоро власти разберутся.
Быстро ушли.
А. И. Микоян в тюрьме
– Это были смотрины, – сказал Шаумян. – К нам приходили главари Временного правительства. Кто-нибудь знает их в лицо?
Никто не ответил.
– Надо узнать, – продолжал Шаумян. – И фамилии тоже. Когда сюда придет Советская власть, все они должны ответить по закону. Не за наш арест, а за то, что позвали англичан.
Прошло время; снова загремел замок на двери, вошел надзиратель, на этот раз в сопровождении двух солдат с винтовками. Надзиратель, щуря глаз, посмотрел в бумажку:
– Шаумян! Есть такой?
Степан переглянулся с остальными, но прежде чем он успел что-то сказать, вперед вышел его старший сын Сурен.
– Есть! Я Шаумян.
Подошел ближе; надзиратель оглядел его с ног до головы.
– Имя, отчество, год рождения.
– Сурен Степанович. 1902 года.
Надзиратель снова сверился со списком и кисло поморщился:
– Не ты. Другой Шаумян. Есть другой?
Теперь вскочил сидящий рядом с отцом Левон, выкрикнул звонко:
– Есть!
Но отец схватил его
