Жизнь и война генерала Василия Рязанова. Книга 2 - Василий Васильевич Рязанов
– Такое решение, видимо, оптимальное, – согласился Рязанов. Но, во-первых, надо еще четче обозначить передний край, чтобы не ударить по своим. Дмитрий Данилович, сейчас авиации противника почти нет, можно не опасаться их бомбежки, – обратился он к Лелюшенко, – а во-вторых, обеспечить подавление зениток у командных пунктов, как правило, хорошо защищенных. Поставьте такую задачу вылетающим группам, – попросил он Парвова. – И еще: непрерывно вести разведку. Обстановка динамичная, ситуация меняется чуть ли не по минутам. Мы должны отслеживать ее непрерывно. Все данные разведки сразу ко мне, командирам дивизий и на радиостанции наведения. Значит, сочетаем массированные удары по вражеским тылам с рассредоточенными действиями небольших групп штурмовиков по переднему краю противника. Используем для целеуказания данные воздушной и наземной разведок. – Не забывайте и о направлении Луккенвальде, Александр Алексеевич, – обратился Рязанов к Парвову. – Там Буссе атакует, Барут захватил. У него там силы немалые. – Наши группы работают в районе Луккенвальде и Барута, – ответил Парвов. – От командиров танковых корпусов и стрелковых дивизий поступают данные о скоплениях живой силы и техники противника и просьбы об уничтожении их с воздуха. Наши авиадивизии выполняют эти заявки.
Для четкого обозначения линии боевого соприкосновения с противником в каждой стрелковой (танковой) роте выделялись специальные авиасигнальщики, они за 2 – 3 км до подхода штурмовиков давали вверх ракеты. О нахождении над своими войсками Илы предупреждались и по радио. Но на сигналы реагировала и вражеская авиация, начинала прицельную бомбежку. В ходе танкового боя авиасигнальщики часто не слышали шума моторов самолетов и не замечали Илы при закрытых люках башен танков. Тогда штурмовики сами определяли принадлежность танков по некоторым внешним признакам. Так, танки противника почти всегда вели огонь по штурмовикам, на стволах орудия были дульные тормоза. У Рязанова уже был негативный опыт управления из танка, выделенному ему Рыбалко. Но и обзор очень плохой, и связь барахлила. Вдобавок, по этому английскому танку ударили наши штурмовики, и Рязанов с командой еле спаслись.
Рязанов почти двое суток находился на КП, руководя действиями штурмовиков. Спать не довелось: враг лез напролом. Били по противнику в обе стороны, били каждую самоходную установку, каждый танк, каждую группу врага. Рязанов и Лелюшенко нацеливали и перенацеливали по радио свои подчиненные части и соединения на самые важные участки. Главными объектами атак были танковые группы наступающих войск армии Венка. Но работали и в Берлине. Д.Д. Лелюшенко потом писал: «…и прижимая врага к Бранденбургским воротам. Успешно поддерживал наступление 1-й гшак генерала В. Г. Рязанова». Но штурмовики в те дни были нужнее под Беелитцем. Радиостанция наведения в районе Беелитца, на которую надеялся Рязанов, в тот день работать не смогла, – враги не дали, непрерывно обстреливали, моментально засекая. Приходилось сражаться с двумя группировками противника, маневрируя между ними. Кто-то считает, что в берлинско-бранденбургском сражении было два кризиса: первый 26 апреля в ходе наступления 4-й гв. ТА на север, и второй – в боях с наступавшими с востока и юго-запада группировками противника. Но по напряженности обстановки, маневрирования и боевой деятельности войск, состояние кризиса было непрерывным, начиная с 26-го апреля. Тогда Венк, пытаясь вывести из окружения остатки 9-й армии, атаковал фланги 4-й гв. ТА. Но затем противник захотел выиграть сражение, что закончилось полным его разгромом.
Штурмовики группами по 18-20 самолетов эрэсами и ПТАБами, истребители – фугасными и зажигательными бомбами наносили удар за ударом. От аэродрома до места сражения было всего три десятка километров. Илы штурмовали в первую очередь танки, истребители бомбили и обстреливали живую силу, артпозиции, подавляли зенитки. Для прикрытия с воздуха на всякий случай оставалась небольшая группа истребителей. Но в воздухе драться уже не с кем. Было, правда, несколько случаев, когда на огромной скорости проносились реактивные «мессершмитты», не подходя к нашим группам. А вот танки с запада настойчиво шли на наши войска, вынужденные жестко держать оборону. Наши наземные части и авиация перемалывали войска врагов, лишали главарей врага последней надежды. Рассказывая в своих воспоминаниях об упорных боях в этом районе, Конев подчеркивал роль 1-го гшак. Пробиваясь на запад, части Буссе неожиданно выходили к важным участкам в наших боевых порядках фронта. Так, на одном из направлений оказался штаб 4-й гв. ТА, враги вышли к нему внезапно. Завязался бой, в котором победили наши танкисты, – в самом штабе танков не было, – им помогло вызванное командармом и вовремя прибывшее подкрепление. Всем офицерам штаба, включая и самого командарма Лелюшенко, пришлось взяться за оружие и за гранаты. Не успели закончиться бои у штаба 4-й ТА, как к аэродрому 9-й гиад вышел противник. И здесь первую атаку врагов отразили летчики и обслуживающий персонал аэродрома. Сам комдив А.И. Покрышкин участвовал в этой неожиданной схватке. В районе аэродрома не только был отражен удар гитлеровцев, но захвачено еще и три тысячи пленных.
Тактику боевых действий живо обсуждали в полках. Заботой Рязанова, других комкоров и Красовского были уже задачи оперативные – планирование и проведение армейских и фронтовых операций. Из танковых корпусов и стрелковых дивизий Рязанову непрерывно поступали данные о скоплениях живой силы и техники противника и просьбы об ударах по ним с воздуха. Эти заявки тут же выполнялись. Наземные войска и авиация отбили атаки противника под Нимеком, Швабеком и Цаной. Наши войска перешли в наступление, заняли несколько важных пунктов, но враг не сдавался. Наши войска после авиационной подготовки ворвались на окраину города Виттенберг, а южнее его форсировали Эльбу и заняли Пратау. В этих боях много немцев погибло напрасно.
Немцы, получившие ранение в живот или грудь, оставлялись на месте на произвол судьбы. Огромные деревянные щепки летели со скоростью металлических осколков. В лесу от таких разрывов не было никакого спасения. В лесах вокруг Хальбе творился невообразимый хаос, в котором все действия немецких частей определялись интенсивностью огня советской артиллерии и авиации. Кто-то с отчаянием обреченных начинал копать переплетенную корнями землю стальными шлемами или даже прикладами от винтовок, но углубиться больше чем на полметра они не могли. Дым горящего леса застилал глаза и не давал возможности нормально дышать. Взрывы пугали лошадей. Слышались крики и стоны людей. Все смешалось. Солдаты и офицеры
