Русский флот до Петра I (1496 – 1696) - Александр Александрович Смирнов
Из свободной Англии и Америки, где они, получив отличное образование, прижились и разбогатели, вернуться в Московию только-только поднимавшуюся из разорения Смутного времени могли либо святые подвижники – патриоты, либо сверхамбициозные личности. Но среди «птенцов гнезда Годунова» таковых не нашлось ни одного. Отчасти жаль, что никто из них не захотел стать флотоводцем, купцом или дипломатом при дворе царя Алексея Михайловича. Но не нам их судить.
Хотя, не желая того, они все же вписали свои имена в историю России. Продолжив список русских политических невозвращенцев, если считать основателем списка знаменитого князя Андрея Курбского. (А Никифор Григорьев сделал в Англии хорошую карьеру на церковном попроще. Скончался в 60-е годы ХVII-го века пастором под именем Майкифером Элфери прихода в Гетингдоншире, отцом восьмерых сыновей ни слова не знавших на русском – родном языке их отца). Еще один любопытный штрих к истории «научно-учебного обмена» между Московией времен Годунова и Европой. Не только русские студенты ехали в Европу за ученостью, но и иностранцы: французы, немцы, англичане приезжали в Москву изучать Русь и русских. Так что задолго до Петра 1, русские и европейцы ходили друг к другу в гости «в дверь», а не русские лазили в «окно», якобы прорубленное царем.
Но главное то, что при царствовании Бориса Годунова морской флот России не захирел, при нем развивалось морское кораблестроение с учетом передовых западных технологий. Русские купцы вывозили свои товары сами, составляя конкуренцию европейским судоходным компаниям. На Балтике.
В то же время в годы его царствования произошел крайне драматический случай, связанный с морской торговлей – с импортом хлеба. В России случился страшный голод, царское правительство предпринимало отчаянные усилия по хотя бы смягчению его последствий. Цены на хлеб подскочили в 6–7 раз. Прознав про такой спрос на хлеб, как и то, что главным закупщиком его может стать царская казна, германские купцы привели в порт Нарвы большой караван судов, трюмы которых были заполнены отборным зерном. «Которым можно было накормить сотни тысяч людей. однако царь Борис» – по воспоминаниям немецкого купца Конрада Бусова: «не захотел подобного бесчестья, что бы в его богато хлебом стране покупался и продавался иноземный хлеб. Поэтому корабли должны были вернуться обратно, не распродав зерно, так как русским под страхом смерти запрещалось покупать его». Тут немец, пожалуй, преувеличивает. Во-первых, более чем сотню судов нарвский порт вместить в себя просто не мог и привезенного зерна вряд ли хватило бы для длительного прокорма большого числа голодающих. Во-вторых, если угроза смертной казни еще подействовала, значит, что голод был еще не такой убийственный. Человеку, перед смертью от голода, плевать на угрозы смертной казни. Скорее всего, что немецкие купцы, прознав про голод в России, пытались нажиться на нем. Не получилось и они уплыли обратно. Обиженными. Вопрос моральный, нравственный, христианский – пусть не сотни тысяч детей, пусть хотя бы десять тысяч выжили бы от этого немецкого хлеба… Но в сфере высшей политики такие вопросы во все времена неуместны. Нигде. Ни в России, ни в Европе. Для темы данной книги этот эпизод интересен тем, что подтверждает то, что уже в самом начале ХVII века для Московской Руси морская торговля на Балтике являлась инструментом внешней и внутренней политики.
Нет сомнения, что в Каспийском море даже в годы Смуты русский флот тоже не исчез, просто документов о его деятельности практически не сохранилось. Точнее – не сохранили.
* * *
Преемники Бориса Годунова на московском престоле: его сын Федор, Лжедмитрий 1-й и князь Василий Шуйский на морском поприще никак себя не проявили. Правили мало, слабо, а главное им было не до флота, как и всей стране в те годы.
Хотя, нет – есть одно любопытное свидетельство. В пике своей славы Лжедмитрий 1, повелел соорудить под Москвой изо льда крепость. Точную копию турецкой крепости в Азове, в натуральную величину. И сам возглавил потешный (точнее – учебный) штурм. Якобы крича при этом, размахивая саблей: «Вот так возьмем Азов у нехристей-турок!» Не успел взять. Но надо полагать, процарствуй он дольше, то от учений перешел бы к боевой практике по штурму Азова. Лжедмитрию 1, храпевшему рядом с Мариной Мнишек в царских покоях, снилось Азовское море.
Польская оккупация Москвы, шведская – Новгорода, надолго отвлекли московитов от морских дел. Хотя, трудно поверить в то, что даже Смута смогла парализовать деятельность русских морских портов в Архангельске и в Астрахани. В коммерции не бывает смуты, а золотая монета никогда не покидает свой «престол».
Глава 6
Как казаки до Петра I моряками были
В предисловии к данной книге объяснялось, почему Московской Руси и православному миру не было нужды рыскать на каравеллах по мировому океану в поисках «ничейных» земель. То есть активно участвовать в «эпохе великих географических открытий». К новым землям можно было добраться посуху, в крайнем случае, гребя веслами по рекам. Но «невеликие» (хотя как посмотреть) географические открытия в Северном Ледовитом и в Тихом океане совершили православные мореплаватели именно до Петра 1.
Летом 1648 года енисейские казаки на трех судах – кочах, под командованием атаманов Семена Ивановича Дежнева и Федота Алексеевича Попова, впервые в истории мореплавания обошли Чукотский полуостров и вышли из Северного Ледовитого океана в Тихий. Двигаясь дальше на северо-восток, казаки Дежнева обстоятельно обследовали гряду Курильских островов (хотя ранее они были обозначены на картах экспедицией казака Наседкина). Таким образом, впервые были обозначены границы Московской Руси в дальневосточных морях. Кремль пожаловал в 1664 году смелого морехода чином Войскового Атамана Якутского казачьего Войска.
Несколько позже, формально уже в царствование Петра 1, хотя на деле юному царю было еще не до дальневосточных морей, в 1697 году флотилия кочей со 120 якутскими казаками на борту взяла курс на восток. Командовал экспедицией якутский казак Владимир Васильевич Атласов (в некоторых документах – Обласов. – примеч. Автора). Он не только оставил после себя подробное описание островов Камчатского архипелага и Чукотского полуострова. Но достиг берегов Японии и
