Перо в её руке. Женские письма – женские судьбы в XVIII веке - Сесиль Берли
Наряду со своей обширной перепиской Екатерина II пишет «Собственноручные записки» – мемуары, в которых откровенно рассказывает о 15 годах своей невеселой жизни в статусе великой княгини. Все горести, которые принес ей брак с идиотом, алкоголиком, неряхой, уродом, извергом и вечно унижавшим ее достоинство импотентом, заканчиваются государственным переворотом и убийством ее супруга. Она также сочиняет около 20 комедий и «притч» (коротких комедийных пьес с нравоучительным посылом), две драмы, стихи, либретто комической оперы, несколько педагогических трудов и поучительных сказок для внуков. Она переводит на русский язык великих писателей, например Шекспира. Она пишет анонимные памфлеты, печатающиеся в двух журналах, которые читает вся столица. В 1765–1766 годах она излагает свои обширные реформаторские идеи в программном документе под названием «Наказ Комиссии о составлении проекта нового Уложения», который в 1767 году будет опубликован и переведен на французский и немецкий языки. В нем она отстаивает идею о том, что Российская империя в силу своей необъятности может быть только автократией, опирающейся на систему законов, верховным создателем которых является монарх. Екатерина II считает это сочинение своим большим достижением как с политической, так и с философской точки зрения и не скрывает, что во многом опиралась на трактат «О духе законов» (1748) столь любимого ею Монтескьё.
В письмах этой женщины отражаются все грани ее сложной личности: ум, эгоизм, жизнерадостность, жесткость, обаяние, резкость, изящество, чувствительность, прямота, нескромность, чувство юмора, категоричность и смелость. Эта страстная любовница, обожающая мужчин и любовь – двумя главными мужчинами в ее жизни были Понятовский и Потемкин, – презирает своих сыновей и души не чает в своих внуках. Стремясь к реформам, она топит в крови любую попытку бунта, как это случится с начавшимся в 1773 году Пугачевским восстанием, тянувшимся три года и показательно подавленным. Во имя величия России она не отступает ни перед чем: дважды воюет с Османской империей, в 1772 году вместе с Австрией и Пруссией занимается последовательным разделом Польши, прилагает руку к ослаблению Шведского королевства.
Письма, написанные Екатериной II за время ее правления, одного из величайших в российской истории, показывают, до какой степени императрица в конце концов начинает отождествлять себя со страной, которой управляет. В то время как Российская империя становится одной из ведущих европейских держав, Екатерина делает все, чтобы ее воспринимали как всесильную, но просвещенную государыню, которая, как в 1765 году напишет Вольтер, «возвела разум на трон» и по-матерински печется о счастье своего народа, пусть и остающегося в оковах рабства.
Екатерина заводит любовников задолго до своего восшествия на трон; некоторые из них становятся ее фаворитами. Она совершенно не стесняется своей темпераментности и вкуса к красивым мужчинам и хорошим любовникам. При жизни ей дают прозвище «Мессалина Севера». Однако, чтобы понравиться ей, красоты и мужественности недостаточно. Ее возлюбленный должен мыслить как государственник, помогать ей проводить свою политику и всегда демонстрировать ей свою нежность. Она пишет нижеследующее письмо Понятовскому через месяц после государственного переворота и убийства ненавистного ей мужа Петра III. К этому моменту будущий король Польши уже четыре года как перестал быть ее любовником. Он желает вернуться в Россию, чтобы помочь добиться ее новой цели – стать царицей огромной страны, потрясенной недавними политическими событиями. Из этого письма создается впечатление, что Екатерина живет в страхе. Может ли быть, что этот страх ей внушает всемогущество Орлова, которому она позволила свергнуть, а затем и убить Петра III? Для Понятовского царица навсегда останется большой любовью.
9 августа 1762 года
Я могу лишь сказать вам правду: эта переписка навлекает на меня тысячу опасностей. Ваше последнее письмо, на которое я отвечаю, чуть не перехватили. За мной постоянно следят. Мне никак нельзя бросать на себя подозрений, я должна быть безупречной; я не могу вам писать; будьте покойны. Открыть все, что держалось в тайне, было бы неосторожным; я, наконец, не могу. Ни о чем не беспокойтесь. Ваша семья получит мою поддержку. Я не могу отпустить от себя Волконского; у вас будет Кейзерлинг [дипломат немецкого происхождения, состоявший на русской службе], который послужит вам наилучшим образом. Я приму во внимание все ваши рекомендации. Впрочем, я вовсе не желаю, чтобы вы обманывались. От меня потребуют исполнить еще много странных вещей, и все, конечно, естественно. Если я изъявлю согласие, меня будут обожать, если нет, право, не знаю, что может случиться. Если вам скажут, что происходит новое волнение в войсках, знайте, что все это лишь от избытка их любви ко мне, которой я начинаю несколько тяготиться. Они до смерти боятся, чтобы со мною чего-либо не сделалось, и стоит мне выйти из своей комнаты, как раздаются радостные восклицания. Одним словом, это ликование, достойное времен Кромвеля.
Брюсша[28] и Маршальша – особы недостойные, особенно вторая. Эти женщины были преданы Петру III сердцем, телом и душой и очень примеривались к его любовнице и ее планам, говоря на каждом шагу, что она еще не стала тем, чем они хотели бы ее видеть. Князь Адам [Чарторыйский, двоюродный брат Понятовского] во многих отношениях ведет себя рыцарем. Я не вернула ни его письма, ни вашего, потому что у меня нет никакой возможности это
