Семь эпох Анатолия Александрова - Александр Анатольевич Цыганов
В реальности же войска Витковского напали в местечке Отрада (ныне Отрадовка) на штаб 1-й Конной и довольно серьёзно потрепали его. Парировать этот удар и позволить штабу спастись помогла та самая Особая кавбригада, где воевал Ефим Славский.
Генерал В.К. Витковский.
Из открытых источников
Командарм С.М. Буденный.
Из открытых источников
Вот как сам Будённый описывает этот эпизод, по своему обыкновению сильно приукрашивая события:
«При полештарме находилась Особая кавбригада, которой командовал Константин Иванович Степной-Спижарный. В бригаде два полка по 500 человек в каждом и артиллерийская батарея из четырех орудий.
Особая кавбригада расположилась на северной окраине села, примерно в двух километрах от полештарма. <…>
Раздался писк телефонного аппарата. Снимаю трубку. Тревога! Белые прорвались к селу. <…>
Вдали на фоне еще светлого горизонта темнели подходившие к селу массы белых. На Отраду наваливались несколько полков пехоты и конницы, поддерживаемых огнем артиллерии и броневиков. <…>
На секунду под огнем врага люди дрогнули. И тут я решил, что поведу полк в атаку сам. <…>
Выхвачены шашки, коням даны шпоры, с места в карьер мы понеслись навстречу врагу. Неистовая стрельба с обеих сторон слилась в сплошной могучий рев. Глушило уши, до боли сдавливало голову, не слышно команд. Да и вряд ли кому нужно было что-то говорить и слушать. Цель атаки, ее направление для всех очевидны и ясны.
Стремительно несется полк на белых. Могучее «ура» раздается над степью. У меня в голове одна мысль – сдержать натиск врага, не дать ему прорваться к центру села, где находится полештарм. <…>
Мы рванулись в центр села. У полештарма уже шел бой. Ворвавшись на площадь, увидели перед собой казачью сотню и врезались в нее. Белые открыли огонь из поставленных во дворах ручных пулеметов. Передние лошади, ошарашенные выстрелами в упор, вздыбились, однако под напором скачущих сзади промчались вперед. Вихрем носились красные конники по улицам и переулкам Отрады, круша врага. Белогвардейцы не выдержали и стали отступать». [211, с. 101–104]
То есть очень даже не исключено, что белый пулемётчик Александров мог в той схватке скосить героического будущего маршала Советского Союза. И своего будущего друга и начальника, министра среднего машиностроения СССР Ефима Славского…
Из этого с высокой степенью вероятности реконструируются время и место упомянутого Анатолием Александровым эпизода с противостоянием конной лаве красных. По крайней мере, в нём также участвовала 13‐я генерала Андгуладзе дивизия.
Это должно было случиться летом 1920 года, когда армия Врангеля вырвалась в степи Таврии из бутылочного горлышка Крымского полуострова благодаря десанту на Мелитополь того же 2‐го корпуса, которым тогда командовал Яков Слащёв. В десанте тоже были задействованы 13‐я и 34‐я пехотные дивизии.
Правда, дивизии эти были размером со счётный батальон: например, в 13‐й по состоянию на 1 августа в строю было 494 солдата при 35 пулемётах. А потому наступление развивалось ни шатко ни валко: похоже, что генерал Слащёв сам не верил тому, что при таких силах его диверсия может принести более чем тактический успех. Однако через небольшое время тактический успех обернулся оперативным: 28 июня на белых вылетел конный корпус Дмитрия Жлобы. В ответ Слащёв организует не сплошную, как можно было бы ожидать, а очаговую оборону, когда отдельным частям приказывалось держать те или иные опорные пункты, а честь окружения и уничтожения противника возлагается на конницу.
Вот там и должен был лежать юнкер Александров, судорожно сжимая ручки пулемёта и ожидая команды «Огонь!» перед мечущимися по степи окружёнными конниками Жлобы…
А потом дойти до Крыма. Потом до Севастополя. Потом до допросной Особого отдела 6‐й Красной армии.
А потом – всё-таки до дома…
Часть 2
Эпоха поиска
Глава 1
Будем жить
Юнкера Александрова спасло чудо. Комиссарская милость. Или то, что он успел пройти своё чистилище еще до того, как обрушилась на замороженный Крым 1920 года бешеная волна большевистской мести в лице восьми «чекистских троек» и особых отделов 6‐й, а затем 4‐й Красных армий. Те уже выносили приговоры даже без допросов, просто на основании того, что написали сами белые офицеры в своих регистрационных анкетах, и в графе «В чём обвиняется» просто отмечали: «доброволец», «штабс-капитан», «казак».
«Юнкер»…
Крайне скупой рассказ Анатолия Петровича о том, как ему повезло не оказаться в доме № 24 по Чесменской улице, где располагалась Севастопольская ЧК, приводит со ссылкой на своего двоюродного брата Е.Б. Александрова Пётр Анатольевич Александров: «…вскоре попал в облаву и оказался вместе со многими захваченными в каком-то подвале. Захваченных вызывали одного за другим на допрос и немедленно убивали – оставшиеся слышали выстрелы. Дядю вызвали на допрос в свой черед. Допрашивала его какая-то девица в «кожаной тужурке», которая прониклась сочувствием к дяде (бывшему очень красивым и рослым молодым человеком) и молча показала ему на некий черный выход наружу, каковым он и воспользовался незамедлительно». [1, с. 15]
И с новыми легальными советскими документами и пропуском домой Анатолий Александров отправился в Киев. Чтобы вплоть до «гласных» восьмидесятых годов не вспоминать о своём участии в Гражданской войне и о крымском спасении.
Вот только, по свидетельству родных, всю жизнь опасался, что этот жизненный эпизод в КГБ знают и в нужном для себя случае извлекут на свет…
История действительно мелет медленно, но верно. Практически все, кто был причастен к бессудному уничтожению сдавшихся на милость врагов, сами кончили у расстрельной стенки. Те же начальники Особого отдела 6‐й армии Николай Быстрых и Особого отдела 4‐й армии Артур Михельсон, подписавшие сотни расстрельных приговоров, были казнены в 1939 году. И дела на них были начаты уже после кровавых метелей ежовщины, при Берии, который, возглавив НКВД в ноябре 1938 года, как раз начал серьёзно замедлять колесо репрессий. То есть, похоже, Лаврентий Павлович по меньшей мере не стал останавливать карающий замах «органов» в отношении проводников красного террора в Крыму.
На это же намекает и история с Иваном Папаниным, нашим знаменитым полярником, который в 1920 году был комендантом Крымской ЧК и, значит, приводил в исполнение приговоры «троек». Папанину, который как раз весною 1938 года вернулся из выдающегося и с научной и с политической сторон дрейфа станции «Северный полюс», уже ничего не грозило. А вот его младшему коллеге, ученику по искоренению офицеров и контрреволюционеров, начальнику УНКВД по Москве и Московской области
