В разные годы. Внешнеполитические очерки - Анатолий Леонидович Адамишин
Так вот, придвигаю к себе неказистый блокнотик из тех, что лежали на столе: делать пометки не возбранялось. Он хранится у меня до сих пор.
Министр говорит о том, что мы приветствовали апрельскую революцию 1978 года, и с тех пор дела с Афганистаном как с государством ведем очень хорошо. Беда в том, что единство в афганском руководстве, несмотря на все наши призывы, быстро стало трещать по всем швам. Что это за революция, которая поднимает топор не на врагов, а на своих?
Революцию, а вернее, дворцовый переворот (впоследствии это признал в беседе с Шеварднадзе Наджибулла) осуществили без нашего ведома молодые офицеры-марксисты. Но поскольку они объявили себя сторонниками социализма, мы оказали им полную поддержку, все больше вовлекаясь во внутренние афганские дела. От авантюрных действий «революционеров» и пошли в наши неприятности в Афганистане.
Плохо отозвавшись об Амине с его патологической настойчивостью к репрессиям, Громыко отмечает, что нашлись силы, которые произвели изменения в руководстве. Во главе него теперь Камаль Бабрак. Образовано правительство, которое стоит на позициях антиимпериализма, дружбы с СССР.
В своем стиле запрятанной иронии Андрей Андреевич добавляет: «Вы, видимо, понимаете, что не случайно определенное совпадение во внутренних коллизиях и то, что мы именно сейчас откликнулись на просьбы афганского руководства о помощи в отражении внешней агрессии». (Амин неоднократно просил нас об этом. Там легче было войти и устранить его – охраняли его наши люди.) Но тут же подчеркивает: «Перемены произвели сами афганцы, они же принимают решения о судьбе того или иного деятеля». (Читай: Амина, который уже убит нашими спецназовцами, но об этом ни слова.)
Отметив, что вошедшие в Кабул воинские части небольшие, но впечатление производят, и ничего не сказав, как долго они там задержатся, Громыко переходит к оценочной части:
– у нас есть основание выразить большое удовлетворение подобным оборотом событий;
– мы имеем дело с такими западными партнерами на международной арене, которые уважают только силу. Мягкость, даже под видом разрядки, может дать временные преимущества, но в перспективе советские позиции будут расшатываться. Это – не наша политика;
– не раз проходили через острые периоды – в 1948, 1956, 1968 гг. – они подтверждают правильность и нынешнего вывода, к которому пришел ЦК. (Какой ЦК? Ни аппарат Центрального Комитета КПСС, который часто называли ЦК, ни члены собственно Центрального Комитета партии еще ничего не знают, разъяснения им будут даны постфактум.);
– враждебная реакция на наши действия ничуть не должна умалять значения принятых решений, линия наша не оборонительная, не оправдывающаяся.
Смотрите, как выкручивают руки на юге Африки, в Латинской Америке, как шантажируют в связи с Договором ОСВ-2. Им что же, все разрешается? Как бы стремясь показать не такую уж неординарность происшедшего, Громыко добавляет пару фраз о венских переговорах по сокращению вооруженных сил в Европе, об Иране и других актуальных тогда проблемах. Обсуждения не было. Выслушали, встали и разошлись, не глядя друг другу в глаза.
Лето 1985 г., в МИДе нежданно-негаданно появляется новый шеф, Эдуард Амвросиевич Шеварднадзе. Он знакомится со своей епархией, устраивая своеобразный экзамен каждому поодиночке. В одно из вечерних бдений очередь доходит до меня. Война в Афганистане в разгаре, и он спрашивает о моем отношении к ней. Горячо повествую, какой ошибкой был ввод войск, что уходить оттуда надо как можно скорее. Добавляю: это сейчас я такой красноречивый, а на коллегии в декабре 1979 г. убрал язык в одно место. «А что смогли бы сделать, Вас просто бы раздавили», – утешил меня Шеварднадзе.
Высказаться откровенно можно было с двумя-тремя верными товарищами. Чаще свои чувства доверял дневнику. Так, 1 января 1980 г. записал: «Не о Новом годе пойдет речь – за пару дней до него ввели войска в Афганистан. На редкость неудачное решение!» В отличие от Чехословакии десятью годами ранее на этот раз мне стало ясно сразу же: совершена ошибка.
О чем они думают, видимо, друг перед другом упражняются в твердости? Мол, мускулы показываем. На деле же это – акт слабости, отчаяния. Гори он синим огнем, Афганистан, на кой ввязываться в совершенно проигрышную ситуацию? Со времен Крымской войны 1856 г. не были мы в такой замазке, все кругом враги, союзники слабые и малонадежные. Если уж в афганском руководстве такие …удаки, что не могут управлять страной, то не научим мы их ничему с нашей дырявой экономикой, слабой организацией, неумением вести политические дела. Тем более, что ввязываемся мы, судя по всему, в гражданскую войну, хотя и питаемую извне».
Запись 22 марта: «Приезжал ко мне адмирал Тимур Гайдар (отец будущего премьер-министра. – А.), он просто места не находит от горя. Спросил его: как же так, воюют наши ребята в Афганистане, и ни слова об этом не пишется. А ведь гибнут люди. Отвечает: “Будет через какое-то время материал в “Правде”, но опять-таки эзоповым языком. Туго нам там приходится, местность знаем плохо, иногда даже географических карт не хватает. Если американцы всерьез начнут снабжать нужным оружием, особенно минами и ракетами против вертолетов, то совсем плохо придется. Несчастнейшее было решение входить туда. Надо бы скорее выбираться, а то хвост застрял в Афганистане, нос – в Польше, а посередине – бардак с экономикой».
Ключевой пункт закрытого письма членам КПСС гласил: «На волне патриотических настроений, охвативших довольно широкие массы афганского населения в связи с вводом советских войск, осуществленным в строгом соответствии с положениями советско-афганского договора 1978 г., оппозиционные Х. Амину силы в ночь с 27 на 28 декабря с.г. организовали вооруженное выступление, которое завершилось свержением режима Х. Амина».
Записка в ЦК, утверждающая эту информацию, была подписана той же тройкой – Андроповым, Громыко, Устиновым плюс Пономаревым, заведующим Международным отделом ЦК. Теми, кто не мог не знать, как было на самом деле. Первоначальная ложь потащила за собой последующие. Необъявленная афганская война в течение многих лет была покрыта плотной завесой. Шли жестокие бои, гибли наши ребята, а корреспонденции с фронта можно было увидеть разве что в зарубежных изданиях, подлежащих даже в МИДе специальному хранению.
Дневниковая запись 6 января 1982 г.: «Видел в “Геральд трибюн” фотографии наших ребят, 18–19 лет, взятых в плен в Афганистане. Гибнут парни, а за что, во имя чего? И ведь молчок полный на этот счет, будто ничего не происходит. Буквально плакать хочется, а старички играют в юбилеи и награждеия».
А теперь догадайтесь, кому принадлежат такие слова: «Что это за руководство в советском государстве, которое на языке
