Анастас Микоян. От Ильича до Ильича. Четыре эпохи – одна судьба - Стас Намин
Анастас Иванович говорил мне, что он в присутствии Сталина сказал, что не одобряет какое-то принятое решение. После этого его перестали приглашать к Сталину на дачу. Когда все члены политбюро шли в кинозал в Кремле, его не звали. Он говорил, что ждал ареста каждый день, но никому не показывал вида. Мы в аппарате, во всяком случае, ничего не замечали.
Хрущев был не очень симпатичным человеком, иногда грубым. Анастас Иванович не показывал вида, но внутренне Хрущева не воспринимал. Я не раз присутствовала при таких ситуациях. Анастас Иванович диктует мне текст своего предстоящего выступления. Вдруг по “вертушке” звонит Хрущев (звук у “вертушки” громкий, в кабинете все слышно) и спрашивает: “О чем ты собираешься сказать?” Микоян объясняет, что хочет затронуть вопросы, которые ему уже докладывал и которые тот одобрил. “А знаешь что, не надо, – говорит Хрущев. – Я сам об этом скажу!” Я видела, что Микояну это заимствование его мыслей было неприятно. Не нравилась ему и причастность семьи Хрущева к государственным делам. Анастас Иванович рассказывал мне, что во время отдыха на юге они с Хрущевым принимали иностранную делегацию. Во время обеда Хрущев начал рассказывать о наших успехах в сельском хозяйстве. Потом повернулся к жене и спросил: “Матушка, сколько зерна мы собрали в прошлом году?” Раздражала Анастаса Ивановича и манера Хрущева скоропалительно, без достаточной проработки принимать решения.
Мало кто знает, как и почему провалился заговор Молотова, Маленкова и Кагановича в 1957 году. Хрущев сумел тогда собрать своих сторонников на пленум ЦК и удержался у власти. Помог ему Анастас Иванович. Он раскрыл заговор и доложил о нем Хрущеву. А когда Хрущева снимали в 1964 году, Микоян сказал, что Хрущева надо разгрузить, но оставить у руководства партии.
Анастас Микоян с невесткой Нами, внучками Ольгой, Светланой, Ниной и Кариной и внуком Стасом. 1971 год
В 1964 году Хрущев назначил Микояна председателем Президиума Верховного Совета СССР. По сути, первым лицом государства. Анастас Иванович противился назначению на этот пост. Он долго сопротивлялся, приводил разные аргументы. Но Хрущев сказал ему: “Иди, царствуй!” Вокруг Микояна всегда все кипело. А тут протокольные мероприятия, однообразные заседания. К тому же ему очень не понравилась работа аппарата президиума Верховного Совета. Он привык к активной деятельности. А вялая работа в Верховном Совете произвела на него тяжелое впечатление. Не сразу сложились деловые отношения и с начальником секретариата президиума – Константином Устиновичем Черненко. Прежде чем приступить к работе, Анастас Иванович лично обошел все службы президиума, поговорил буквально с каждым сотрудником, а позже написал обширную записку в ЦК КПСС о положении дел: у него сложилось впечатление, что “это застоялое болото”. А ведь до него председателем президиума был Брежнев. К Микояну вскоре пришла группа товарищей, человек семь, во главе с зампредом Совмина и членом президиума ЦК Дмитрием Степановичем Полянским. Они настойчиво уговаривали Анастаса Ивановича отозвать записку, чтобы не осложнять отношений с Брежневым. Но Микоян этого не сделал.
Брежнев избавлялся от Микояна шаг за шагом. В декабре 1965 года его освободили от должности председателя президиума, а в марте 1966 года вывели из состава политбюро. Все выглядело прилично, Микоян сам не раз говорил, что в семьдесят лет уйдет на пенсию. Но его сняли сразу после дня рождения и назначили только членом президиума с обязанностью наблюдать за двумя комиссиями – по восстановлению наград и по помилованию. А в 1967 году решили оформить ему пенсию. Это решение не оформлялось, как тогда говорилось, в советском порядке. Но Анастасу Ивановичу серьезно ухудшили материальное обеспечение. Его лишили права покупать продукты на спецбазе, которое было даже у его детей. Но он расстраивался не из-за этого. У него не стало любимого дела.
К нему на прием по-прежнему шло много людей. Даже больше, чем раньше. С личными просьбами, по делам снабжения, торговли, пищевой промышленности. И всем он давал советы, кому-то звонил. Приезжали иностранцы, помня те времена, когда Анастас Иванович отвечал в президиуме ЦК за международные дела. Помню, к нему пришел американский миллиардер Арманд Хаммер – мужик в русской шапке и ободранном пальто. Беседовали о покупке США советского газа. Микоян посоветовал ему строить хранилища, подсказал, как можно было бы организовать транспортировку газа. Но прежнего объема работы это не заменяло. И он стал чаще диктовать мне свои воспоминания.
Он начал, наверное, в конце 1950-х. Когда появлялось свободное время, он звал меня и рассказывал какие-то памятные для него эпизоды, описывал людей, с которыми ему пришлось работать, – Сталина, Жданова и других. Я печатала эти надиктовки в единственном экземпляре, и они хранились в сейфе Анастаса Ивановича в Кремле. А после вывода из политбюро он решил заняться воспоминаниями всерьез. Он позвонил Суслову и спросил: “Как на это посмотрят товарищи?” Суслов долго не перезванивал, но затем сообщил, что ЦК не возражает.
Архивами Анастас Иванович почти не пользовался. Там уточнялись только некоторые даты. Он все диктовал по памяти и с удовольствием вспоминал события юности. Диктовки не прекращались даже во время отдыха на юге. Работа шла успешно, первая книга вышла в 1971 году. Анастас Иванович разослал ее всем видным деятелям страны. Брежневу экземпляр с дарственной надписью отвозила я сама.
При подготовке следующего тома начались придирки в Политиздате. Там постоянно спрашивали: “Почему он все время пишет “я видел”, “я разговаривал”? Это ведь нескромно”. Какие-то эпизоды полностью выбрасывались из книги. При этом редакторы давали понять, что делают эти замечания не по своей инициативе. Вторая рукопись, насколько я помню, была по объему больше первой книги, а в итоге стала на треть меньше. Ее выпустили без иллюстраций, и поэтому вторая книга вышла маленькой и невзрачной. Но Микоян не опустил руки. Он был не такой человек. Перенес он это крайне тяжело, но не переставал очень активно работать над продолжением воспоминаний, много диктовал. Ему все больше мешала болезнь. Ухудшение наступило после того, как его в 1976 году на съезде вывели из состава ЦК. Он ведь стал членом ЦК еще при жизни Ленина и очень дорожил тем, что входит в руководство партии. Ему оставили только небольшой кабинет в Кремле. Но оставаться без дела он не мог ни на час. Я возила ему
