Фронтовой дневник (1942–1945) - Василий Степанович Цымбал
Только реши этот вопрос, отбросив понятия гуманности и жалости. Если вопрос о совместной жизни будет решен только потому, что я 10 лет тебя верно люблю, что тебе жалко поступить со мной иначе, что я выклянчил твое согласие… Пожалуйста, не руководствуйся этими соображениями. Они сделают нас несчастными. Согласись, что дальше так продолжаться не может. Узел завязался наглухо. Его можно только разрубить. Топор в твоих руках. Руби!..
14 августа 1944 г.
Вчера получил письмо от Марии Яковлевны Мещеряковой, в котором она пишет:
Передо мной стоят задачи, которые без твоей помощи решить нельзя. Мне в крайоно предложили новые места работы: Краснодарское дошкольное педучилище, дошкольный сектор крайоно или заведывание областным методкабинетом в Майкопе. Мне удобнее попасть в Майкоп. Он хорош, и там можно с удовольствием жить всегда. Как думаешь ты? Откровенно говоря, если ты мне пообещаешь приехать, я не стану срываться с места, буду стремиться сохранить все, чтобы жить неплохо потом. Если ты определишь жизнь по-прежнему или как иначе, напиши мне об этом прямо. Я не обижусь, я только стану определять свою жизнь, пользуясь настоящими возможностями. Извини меня за сегодняшнюю резкость, не осуди. Мне надо устраиваться со своим будущим, а его во многом определяешь ты.
Что я ответил ей по этому вопросу:
Зина Рассоха, например, считает, что мы должны с тобой жениться, и удивляется, почему в моих письмах фигурируют и другие имена. Но что я могу тебе сказать?! Откровенно говоря, у меня нет никаких определенных планов. Война еще не окончена и неизвестно, когда окончится. Останусь ли я жив? Буду невредим или вернусь калекой? Все это загадки. Ясно, что даже если останусь жив, то вернусь совершенно больным и состарившимся. Работать придется там, где прикажут, и на той работе, на которую пошлют. Будущее покажет, нужно ли мне будет жениться или жить как-то иначе, может быть, с матерью. Мне пока ясно одно, я должен буду заняться воспитанием и образованием Юры и, может быть, Милочки. Каково мое душевное состояние? Марийку я еще не забыл, хотя жить с нею, конечно, никогда не соглашусь. Опыт показал, что Тамару Михайловну я не любил и считаю, что с нею у нас ничего общего в дальнейшем быть не может.
Ты знаешь мою давнюю связь с Тамарой Андреевной. Это длится бесконечно и не имеет никаких светлых перспектив.
Я часто и хорошо думаю о тебе, но часто осуждаю тебя за нерешительность, которую ты допустила в 1940 г.
Ты видишь, у меня нет никаких определенных планов. Неурядицы в моей предыдущей жизни, неясность моего теперешнего солдатского положения, неясность будущего не позволяют мне сейчас решать вопрос своей личной жизни.
Я рассказал тебе все откровенно, не обижайся на меня и определяй свою жизнь по своему усмотрению, не принимая во внимание меня.
На свое будущее я смотрю достаточно безрадостно, постепенно привыкая к перспективе жить в одиночестве. Пиши мне по-прежнему. Помогай Юре, и я никогда тебя не забуду.
16 августа 1944 г.
Войска 2‑го Белорусского фронта заняли город Осовец. По всему фронту противник подбросил свежие резервы (16 дивизий) и оказывает упорное сопротивление, переходя не только в контратаки, но и атаки.
Позавчера с Геннадием ходили на линию трамбовать столбы. Линия пролегает лесом. По просеке очень много малины. Я столько не видел ее даже дома на родине, где она культивировалась. Мы нарвали ее большой котелок домой и ели от живота. Нам надоело рвать ее, и мы стали есть, как медведи, прямо с веток. В заключение я наступил на осиное гнездо, и одна из ос ужалила меня под левый глаз, в результате чего вскоре он у меня заплыл для потехи Коренькова, который, глядя на меня, говорил, что с правой стороны я выгляжу как учитель, а с левой – как директор. Дома мы разыграли Зубилова, сказав, что нашли пчелиное дупло и завтра отправимся добывать мед. Весть о найденном меде облетела всю линию, нам делали заявки на мед, старший сержант Суворов, специалист по пчелам, пообещал на другой день приехать с лошадью и просил не трогать пчел без него. Игра зашла слишком далеко. Пришлось раскрывать карты. Нам никто не верил, все считали, что мы не хотим поделиться медом, особенно Суворов. Он и сейчас не верит, что найдены осы, а не пчелы.
Из малины я сварил варенье и замечательные вареники. Их мы ели с вареньем тоже от живота.
Эти дни шел дождь. Сейчас в лесу, вероятно, масса новых грибов. Я жду, когда можно будет пойти за ними.
Сегодня Суворов прислал нам лошадь, и сейчас Зубилов поехал за дровами, после этого мы с Геннадием поедем на линию менять подгнивший столб.
17 августа 1944 г.
Вчера на линию не ходили, и я пошел за грибами. Их так много после дождя, что я собирал только те, которые мне нравились, а именно самые маленькие, самые молоденькие, хотя вокруг было много и больших, как сковороды. Свой ранец я набрал буквально за полчаса, а потом ел крупную, как ягоды терновника, чернику.
За 15 августа интересная газета. Там есть обращение фельдмаршала Паулюса279 ко всем пленным немцам. В нем он призывает бороться против Гитлера. Есть обращение другого немецкого генерала, о том же. Есть приказ Эйзенхауэра, в котором, обращаясь к своим войскам, он говорит, что ближайшая неделя изменит ход войны и ускорит сроки ее окончания. Когда я прочел это, то подумал, что предполагается, вероятно, высадка десантов в новом месте. Так оно и оказалось. Вчера союзники высадились в Южной Франции, в районе Марселя. Участок очень важный. Он отрежет Испанию и Италию. Союзники могут соединиться с югославскими войсками и Красной Армией.
Красная Армия ведет бои на улицах города Сандомир. Войска 2‑го Прибалтийского фронта под давлением противника оставили крупный населенный пункт.
Сегодня Кореньков и Зубилов работают на линии, заканчивают утрамбовку и ремонт. Уже 7 часов вечера, а их нет.
Сегодня мне снился интересный сон. Я видел Ленина, приносил ему чью-то смету или ведомость на продукты. Сказал ему, что там не выписан чай, и он согласился, что чай надо выписать. Потом мы ходили с ним у какого-то железобетонного канала, наполненного водой. Он был в белой фуражке с широкими
