Фронтовой дневник (1942–1945) - Василий Степанович Цымбал
Получил (также большое письмо) от Марийки о Юре. Письмо убило меня. Привожу из него некоторые цитаты:
По его словам, он ездил в Уфу с каким-то пареньком поступать в музыкальное училище, его там не приняли. Оттуда он доехал до Москвы, погостил у Наташи и бабушки и приехал в Товарково 24 января. Ему сразу у меня не понравилось, и он задумал ехать в Суворовское училище в Курск. Я не возражала, купила ему на 250 руб. продуктов и 300 руб. дала на дорогу. Поехал он до Тулы машиной и через день вернулся, т. к. ему сказали, что без документов его не примут. В Туле он купил фонарь, лампочки, батарейки и истратил все деньги. Я расплакалась от обиды и досады. Ему уже скоро 14 лет, а он ни о чем не думает. После этого он поступил в школу. Через несколько дней меня вызвали туда. Учителя стали жаловаться, что он хулиганит и получает единицы. Сколько было потрачено нервов и слов, чтобы привести его к порядку. В четверти у него поведение было 3. Он очень неаккуратный, не бережет вещи и большой лентяй, совсем не хочет мне помогать. Он очень дерзкий, в ответ находит на слово 10 слов или заткнет уши и совсем меня не слушает. Милочку обижать доставляет ему большое удовольствие. Она от него без конца плачет.
Ты его плохо воспитал, и он не умеет уважать старших, в частности мать. Надо определить его в какое-нибудь училище или школу, или пусть поживет зиму у Мещеряковой. Он хочет поехать к ней.
Сейчас он заканчивает испытания: география 5, алгебра 4, русский язык устно и письменно 5, зоология, ботаника 5.
Проси Марию Яковлевну, чтобы она приютила его и сохранила ему жизнь до твоего возвращения270.
12 июня 1944 г.
Позавчера мы долго не могли выехать в Гатчину, все ждали лейтенанта, который встретился с товарищем за дружеской бутылкой. Выехали в восьмом часу вечера и всю дорогу были под проливным дождем.
Промокли до костей. Мне было трудно ехать, т. к. каждый толчок машины отзывался на моей брюшной мышце и причинял неимоверную боль. Приехав домой, я зарядился двумя порошками салицилки и сразу же лег в постель. Вчера пролежал весь день. Сегодня мне несколько легче, но, кроме брюшины, болит голова, сверлит в коленях, ночью я весь был мокрый от пота. У меня еще, очевидно, малярия или грипп, т. к. меня температурит.
Вчера вечером нам сообщили, что наши войска пошли в наступление на Финляндию и заняли Териоки. Войска союзников продолжают упорные бои во Франции, медленно продвигаясь вперед. Успешно идет продвижение в Италии.
Утро сегодня пасмурное. Вероятно, будет идти дождь, как и последние два дня.
Во сне видел Марийку и Марию Яковлевну Мещерякову. Забавлялся с ними.
13 июня 1944 г.
Со вчерашнего дня я вновь заступил на пост до 2 часов ночи, а затем сегодня с 8 утра до 2 ночи. Вечером опять заступать. Весь день сегодня идет дождь. Я сидел в будке, читал «Огонек», разгадывал кроссворд, а затем стал сочинять стихи для цикла «Белые ночи». Вот они:
Час ночи. Светло. И на небе
Ни звезд, ни привычной луны.
Из леса доносится щебет,
Как шорох далекой волны.
Туман как на море дымится,
А церковь вдали, как маяк.
Мне что-то сегодня не спится,
Родная подружка моя.
Ты грезишься нежной и милой.
Томится желаньем душа.
Увлек бы я в лес тебя силой
Черемухой сладкой дышать.
Обнял бы за теплые плечи
И радостно стал целовать,
И ты б не посмела перечить
На ласки мои и слова.
Когда ж на востоке, как пламя,
И села б роса на траву —
«Постой, – бы сказал, – я на память
Черемухи белой нарву».
Волосово 13.6.44 г.
16 июня 1944 г.
Вчера меня внезапно перебросили на точку в Елизаветино, на полпути между Гатчиной и Волосово. Сперов переброшен в Кикерино, в 10 км от нас.
На новом месте как-то получилось, что я стал готовить обед, потом готовил ужин, а сегодня уже сделал завтрак. Похоже, что здесь я буду в качестве повара.
Со мной живет 4 человека: Букатов – начальник точки, шофер – киргиз Степан, конюх Лука – хохол, вроде Лапешкина, и еще один такой же плохой связист, как и я, – Гаврюша. Самый молодой – Букатов, начальник точки. За ним по возрасту идет шофер. Я встретил вчера его на дороге. Он ехал на велосипеде и был уже на взводе. Он спросил: «Работает ли шарманка?» Я вначале не понял, но он пояснил, что это ларек, где продают водку. Я видел, проезжая, что возле ларька стояла небольшая толпа, и сказал, что шарманка работает.
Через некоторое время Степан появился и принес водку. Мы несколько раз втроем – Букатов, шофер и я – пробовали ее, в результате чего литр был выпит, и все стали повеселее. В квартире, где мы живем, ужасно запущено и грязно. Постепенно я начал наводить чистоту и порядок.
Успешно продвигаются наши войска на Карельском перешейке. Прорвана оборона по фронту в 75 км и в глубину на 40. Мы здесь теперь без газет и без радио. Так можно и одичать. Во Франции все еще ведутся бои за Кан.
Позавчера я написал любопытное стихотворение:
В час вечернего заката
Соловьи-лауреаты
Начали концерт.
По протоптанной дорожке
Я иду к лесной сторожке
Слушать мастеров.
Мне навстречу льются трели —
То как звонкий смех свирели,
То как флейты стон.
В роще каждый куст защелкал.
Эхо вторит без умолку
Гимнам о любви.
Липы страстью все объяты:
Веют сладким ароматом,
Чувственно шумят,
А березки-босоножки
Чуть послушают немножко —
Шепчутся
