Шторм по имени Френки - Никола Скиннер

– Но зачем, Скенлон? Зачем вам охотиться на призраков? Зачем сажать их в консервные банки и хранить на полке годами? Какой смысл?

Дверь в эту чудовищную комнату распахнулась настежь. Меня так резко бросило в сторону, что голова закружилась, – будто Скенлон решил спрятать банку за спиной.

– Ты же не разговариваешь с этим существом, Скенлон? – Голос Кролера звучал смазанно, язык у него заплетался. – Сколько можно повторять? Не болтать, не сочувствовать! Заканчивай с дружбой. Ты уже выполнил свою работу.

– Я просто… – парень запнулся.

– Скенлон, чему я тебя учил?

Он что-то пробурчал себе под нос.

– Громче, пожалуйста, – сказал Кролер.

– Не путать их с людьми, – сказал Скенлон.

– Вот именно. Убери это.

Моя банка закачалась, затем застыла на месте.

«Он положил меня на верхнюю полку», – подумала я. Словно позорную тайну. Рядом с остальными.

Я прижалась лицом к отверстию и увидела, как Скенлон свернулся калачиком на матрасе, не раздеваясь, в своих грязных джинсах и футболке. Неудивительно, что он воняет. Неудивительно, что он всегда двигается угловато и дёргано, раз спит на такой постели.

Затем Кролер выключил свет, и всё погрузилось во тьму.

43

Нечто в лесу

Время тянулось невыносимо медленно. Пока я сидела в своей банке из-под тунца, уставившись на стены, Скенлон был занят делом с раннего утра до поздней ночи, выполняя поручения Кролера. Хотя один час незаметно перетекал в другой, каждый день подчинялся примерно одному и тому же распорядку.

Когда Кролер громко звал его из другой части фургона и Скенлон тут же просыпался и, едва протерев глаза, шатаясь, выходил из комнаты, это было утро. Когда через много часов он, зевая и падая от усталости, возвращался обратно и отрубался на матрасе, это был вечер. В промежутке, когда он забегал в комнату за бутылкой яда или пыльной книгой с полки, был день.

Изредка и только если Кролер не звал его, Скенлон устало брал старый потрёпанный лэптоп, лежавший возле его матраса. По-видимому, это было время для «Школьного часа».

И за исключением случайных виноватых взглядов в мою сторону, Скенлон вёл себя так, будто меня вообще не существовало. Можно подумать, его чудовищного признания никогда и не было. Или, лучше сказать, оно было, но он предпочитал работать до седьмого пота, только бы не встретиться взглядом с последним мертвецом, которого он предал.

У меня были сложные чувства по этому поводу. Он считает, что я должна ненавидеть его. Но я не могла. Слишком уж несчастный у него был вид. Невозможно ненавидеть крысу за то, что она роется в мусоре в поисках объедков. И нельзя обвинять одинокого мальчика, потерявшего маму, в том, что он хитростью добивается дружбы с призраками, хотя и знает, какая участь их ждёт. Нет. Я не могла его ненавидеть.

Иногда мне хотелось ненавидеть, потому что это было бы правильным, честным, сильным чувством. Признаком того, что он мне ещё не безразличен. Но на самом деле бо́льшую часть времени я вообще ничего не чувствовала по отношению к нему. Я точно не радовалась, когда он входил в комнату, – не так, как раньше. Будто между нами что-то умерло, и я имею в виду не себя. Он не был таким, каким я хотела бы его видеть. Он не был смелым, особенным, мудрым. Он был… обычным. Самым обычным жалким трусом. И я не потеряла дружбу, потому что никакой дружбы никогда не было.

Вообще-то я почти ни о чём не думала в эти беспросветные дни.

Я не замышляла месть Скенлону. Я даже не обдумывала, как мне сбежать домой. Какой в этом смысл? Дом – место, где люди скучают по тебе. А по мне никто не скучает. Серьёзно, кому какая разница, что Френки Рипли, давно усопшая жительница Дома с видом на море, стала не более чем призраком в консервной банке? Не станут же они объявлять в розыск пропавшего полтергейста? Рыдать в подушку по ночам, мечтая о моём возвращении?

Думаю, что нет.

Наоборот, Общество охраны исторических зданий наверняка вздохнуло с облегчением – никто больше не хлопает дверьми, не швыряется детскими колясками, не бьёт стёкла, да и варёным яйцам Крикса ничто не угрожает. Дом с видом на море теперь принадлежит им, а не мне.

И ещё. Кролер похитил меня играючи. Он просто включил эту свою самодельную давилку для призраков – и всё. А барьер для малолетних трупов, который якобы должен был защищать меня, удалось прорвать так легко, будто он сделан из масла.

Никто не поинтересовался его намерениями. Не было никаких проверок, никакого паспортного контроля, никаких «Откройте, пожалуйста, вашу сумку, сэр? Что-нибудь будете декларировать?». Он взял и выкрал меня, и никто и пальцем не пошевелил, чтобы его остановить. Если Джилл – или кто-либо другой в загробной жизни, если уж на то пошло – действительно заботится о безопасности умерших детей, то странно же эта забота выглядит.

Пора взглянуть правде в лицо. Я совершенно одна. Моя дружба со Скенлоном оказалась обманом. И винить мне некого, кроме себя и своих разрушительных чувств. Что уж говорить: каждый раз, когда во мне просыпаются эмоции, это обычно приводит либо к смерти, либо к катастрофе.

Возможно, решение всех моих проблем – ничего не чувствовать?

Этим я и занималась. Сидела в темноте и ждала, когда она поглотит меня полностью.

И вскоре у меня возникло ощущение, будто мой мозг выскоблили ложкой, и осталось лишь большущее пустое место, где когда-то существовала Френки Рипли, и, надо сказать, это было приятно. Голова кружилась от этой восхитительной опустошённости, будто я наконец избавилась от чудовищной боли.

– Ну что, мои трофеи. Переезжаем. Подъём, и за работу! Пора размять ноги.

Это был Кролер.

Моя банка затряслась, взлетела в воздух, а через несколько секунд раздался звук защёлкивающегося замка. Нехотя я выглянула в отверстие. Что он сказал? Мы переезжаем? Но куда? Нас выпустят? Вышвырнут на свободу, словно краба, которого туристы выпускают обратно в море? И куда мне тогда идти?

Затарахтел двигатель. Всё вокруг засвистело и загудело. Нас шатало, будто мы едем по длинной грунтовке. Меня бросало из стороны в сторону, словно попкорн на сковородке.

Шаги. Открылась дверь. Меня снова подняли.

Через отверстия в банке я мельком заметила ёлки, танцующие на ветру. Пели птицы.

Я не верила своим глазам. Неужели нас действительно выпускают на свободу? Может, Кролер не такой уж и злодей, в конце концов. Кто знает, что происходит за его обманчиво кроткими глазами? Возможно, всё