Изгнанная - Даниэль Харрингтон

Последовала ещё одна продолжительная пауза. Я хочу слушать дальше и укоряю себя за это. Любопытство всегда осуждалось в школе. Никаких лишних вопросов. Путь к совершенному обществу – совершенная покорность. Это вшито в меня, но я ничего не могу поделать. Я должна понимать, что происходит. Я устраиваюсь поудобнее, практически обнимая дверь.

– И что же нам делать? – спрашивает Тиффани. – Как к ней подступиться?

– Дадим ей время успокоиться, – говорит Джона. – Её вырвали из привычной жизни. Она совсем одна и напугана, а кроме того, оказалась рядом с такими, как мы.

– Что ты хочешь сказать?

– Всю её жизнь ей представляли нас как злодеев и убийц. Она ещё ничего не знает. С её точки зрения, мы лжецы и опасны.

Я фыркаю. Они что, всерьёз надеются, что я поверю в их россказни? Я знаю, кто они на самом деле. Существует доказательство – подтверждённое, исторически верное и задокументированное доказательство Террористической войны. Существуют свидетельства очевидцев. Фотографии. Записи уличных камер с Капитолия. Я видела кадры охваченной огнём Зоны 19 – моих улиц, самого сверкающего Капитолия, спалённого дотла. Я видела фотографии мёртвых тел – хладнокровно убитых мужчин, женщин и детей. Безусловно, они лжецы – коварные, изворотливые, опасные лжецы.

Тиффани вздыхает:

– Это так грустно. Думаешь, она придёт в себя?

– Скорее всего, она будет открещиваться до последнего, – говорит Джона. – Ей придётся полностью переменить свою жизнь, и, если честно, я не уверен, что она когда-нибудь сможет нам поверить.

– Но они собирались убить её, – говорит Тиффани. Она кажется расстроенной. – Если я бы я не попала в её обиталище вовремя, они бы пристрелили её.

– Удивительно, что она вообще добралась до дома.

– Там было столько автоматов, Джона, что я боялась, что они попадут в меня. Мы едва успели скрыться. Почему она этого не понимает?

– Всё, что нам остаётся – это набраться терпения. Мы должны показать ей своё расположение и дать столько времени, сколько ей потребуется.

Слышны их шаги. Они приближаются, и я в панике отскакиваю назад, но тут же подавляю в себе это чувство и снова подхожу к двери, гордо подняв голову. Я должна услышать это.

– А что, если мы ей покажем, на что способны? Покажем, что мы хорошие? – спрашивает Тиффани. Я слышу в её голосе отчаяние.

– Не уверен, что всё так легко получится.

– Давай я попрошу Розали. Она может кое-что ей показать. Думаю, это сработает.

– Тиффани, я не уверен…

– Ты же слышал Холлис, – говорит она. – Она так и будет настаивать на доказательствах и документах. А это ей поможет. Я знаю. Попробуем? Розали может показать ей. Она использует свою способность, чтобы помочь.

Страх заполняет каждую клеточку моего тела. Я отступаю от двери. Что она мне покажет? Ничего не хочу видеть. Ничего не хочу знать об этом.

– Не уверен, – повторяет Джона после недолгой паузы. – Это возможно, но сейчас, похоже, слишком рано.

– Джона, способности Розали идеально подходят для этого. Холлис говорит, что читала о Террористической войне. Она говорит, что видела доказательства. Что ж… у нас тоже есть доказательства.

Голос Тиффани становится решительным. Тишина, наступившая после её заявления, заставила меня замереть на месте. Сердце стучит так громко, что я удивлена, что они не слышат.

– Хорошо, пусть так, но возьми с собой Эштона. Нам не нужно лишних травм. Холлис ещё не умеет управлять своей способностью. Может, со временем я научу её этому, если она захочет.

Поэтому они меня и заперли? Потому что не знают, на что я способна? Потому что думают, что я могу им причинить вред? Я покрываюсь потом, и липкие ладони сжимаются в кулаки. Я не хочу видеть Розали. Я хочу вернуться домой. Мне нужно найти способ выбраться отсюда.

Я опираюсь на дальнюю стену и, соскользнув по ней вниз, обхватываю колени руками. В центре тестирования собирались сделать мне укол – но что, если та зелёная жидкость дала бы ответ на всё это? Разве правительство не знало бы, как поступить с тем, у кого обнаружился биомаркер? У них должен быть способ сохранить такого человека, чтобы интегрировать его в общество.

Я содрогаюсь, сжимая грудь. А вдруг я потеряла единственную возможность вернуться в нормальное общество? Вдруг я никогда больше не увижу своих родителей? Я чувствую приступ дурноты. Я хочу домой.

Щёлк. Дверь открывается, и я вскакиваю на ноги.

Входит Тиффани, а за ней Эштон Тил и Розали Симмонс с беспорядочно рассыпавшимися по плечам неопрятными рыжими волосами.

– Холлис, – спросила Тиффани, – как ты себя чувствуешь?

Я не отвечаю. Я стараюсь быть сдержанной, идеальной. Я хочу быть примером. Я хочу им показать, как выглядит настоящий член общества. Я не поддамся на эти их чувства. Это мерзко.

– Я знаю, что ты нам не доверяешь и считаешь нас злом. Я это понимаю, – говорит она. – И я знаю, что ты нам не веришь про Террористическую войну. И это нормально.

И снова я не произношу ни слова.

– Я думала о том, что ты сказала, что у тебя есть доказательства. Тебе нужны факты. Я уважаю тебя за это. Это достойно восхищения.

Красивые фразы. Она пытается льстить мне. Жуткое создание.

– Но у нас тоже есть доказательство. И мы можем показать…

Я перебиваю её:

– Я не хочу, чтобы вы это делали.

– Ты можешь увидеть всё сама, – подаёт голос Эштон, разглядывая меня своими блёклыми голубыми глазами.

Увидеть сама? Идиотскую постановку? Повреждения их мозга? Их выдумки о сверхспособностях? А если они причинят мне вред? Я мотаю головой, отступая от них подальше. Я напугана и с трудом держусь. Эмоции, собравшиеся в самом сердце, угрожают вот-вот отразиться на лице.

Розали делает шаг вперёд:

– Давай покажу, на что я способна.

– Нет, – отвечаю я, повышая голос. Я замолкаю, а потом говорю в идеально сдержанной манере. – Нет. Благодарю.

– Розали, может быть, ты сначала объяснишь, что это? – предлагает Тиффани, откидывая свои длинные волосы за плечо.

Розали кивает и отступает на несколько шагов, чтобы дать мне пространство.

– Я могу видеть истории людей, их жизнь. Когда я оказываюсь рядом с кем-то, я могу впитать их истории через свои ладони.

Я тупо смотрю на неё.

– Я как историческая книга, – объясняет она. – Я собираю людские воспоминания и сохраняю их. – Розали вытягивает руки перед собой, и её пальцы описывают в воздухе изящную дугу. – И я могу показывать эти