Цвета - Нина Сергеевна Дашевская
Всё это я вспомнил в один миг, когда свет от фонаря упал на жёлтую табличку. И мне вдруг стало легко. Я написал: «Я люблю зиму. Потому что зимой я могу вспоминать про лето». И дальше — как я люблю лето. Но понять этого летом нельзя. Это чувствуешь только зимой, когда кругом снег и жёлтый цвет встречается только на картинках. Я хотел сказать — только на табличках, не в живой природе. Но как это по-английски, я не знаю, поэтому и так сойдёт.
«Зимой хорошо ждать лето», — закончил я. И словно вынырнул из своего сочинения, оглянулся — а на меня Родион смотрит.
— Тебя что, к розетке подключили?
— К вайфаю, — говорю.
— Как это? — не поняла англичанка.
Я сказал, что пошутил, но она всё равно не очень поверила, попросила телефон показать. А он у меня в футляре, в скрипке. Так что всё честно.
Но ведь и правда — словно этот жёлтый цвет был для меня как вайфай, я будто к лету подключился. Бывает же такое!
Отдал ей листочек, получил ожидаемое: «Вот же, Артём, можешь, когда хочешь». Ничего не ответил, взял скрипку и вышел из класса.
На улице сразу пошёл к этому садику, к табличке: хотелось найти такой ракурс, с которого опять увижу цветы. Так пройду мимо и будто бы ненароком взгляну. Смешное слово: как будто есть на свете какой-то «ненарок». А как ещё сказать? «Невзначай»? Ещё смешнее. В общем, ни с «ненароком», ни с «невзначаем» ничего не вышло: я просто вижу жёлтую табличку, и всё.
— Привет.
— Ой, привет!
Оказалось — Даша из параллельного класса. Никогда мы с ней не разговаривали, а тут вдруг сама подошла.
— Это твоя скрипка?
— Ну да.
— А ты что, в школе будешь где-то играть?
— Не, это я просто из музыкалки иду. Я инглиш переписывал.
Зачем я это сказал? Она теперь будет думать, что я тупой!
— А ты чего вечером в школе? — спросил я её.
— С баскетбола иду.
Точно, можно было и самому догадаться. И правда тупой.
— Ладно, пока! — сказала Даша. Вот и поговорили.
Я ещё посмотрел на табличку, а потом обернулся на Дашу. Мимо проезжала машина и осветила её фарами, и оказалось, что подошвы ботинок у неё ярко-жёлтые! Прямо удивительно — какой цвет!
— Даша! — крикнул я. Мне вдруг показалось, что я ей сейчас могу рассказать про табличку и золотошар. И она всё поймёт, с такими-то ботинками!
— Чего?
— А, нет, ничего, — глупо, конечно. Как бы я стал ей это объяснять? Но всё равно хорошо, что у неё такие жёлтые подошвы.
— Тёмыч, вот ты где! — Это прибежал Чижевский. — А я думал, ты меня не будешь ждать.
Я хотел ответить, что и не ждал, и даже не собирался. Но вместо этого просто пожал плечами, и мы неожиданно пошли с ним вместе в кафе — потому что там так зазывно горела жёлтая буква М, что невозможно пройти мимо.
— Что это у вас? — спросил охранник на входе.
— Автомат, — ответил Чижевский. Охранник дёрнулся.
— Да скрипка это, он врёт!
— Пошутил я, — испугался Чижевский.
— Плохая шутка, — ответил охранник, — достаём, показываем.
— Только можно сначала зайти? Тут холодно, — сказал я, — скрипку на морозе нельзя.
Охранник напрягся, и я уже хотел было не ходить ни в какое кафе, но он бы тогда точно решил, что у меня там что-то не то.
Пришлось открыть — он увидел мою скрипку и вдруг обрадовался:
— Настоящая? Ничего себе, я и не видел никогда! Можно потрогать?
Я кивнул, и он аккуратно погладил её по головке, как котёнка. Удивительно — оказался живой человек, кто бы мог подумать!
— Извини, — сказал потом Чижевский, — я не ожидал, что он так всерьёз.
— Да нормально всё, — ответил я, — всё в порядке.
И мы взяли по бургеру и картошке; а потом я его спросил, что он написал про зиму, а он ответил: про горные лыжи, конечно. Точно, они же уезжали кататься на лыжах; Родион и правда любит зиму. Ещё я спросил про Лукаса — и Родион стал мне показывать его в телефоне. В общем, нормально мы поболтали. И я потом шёл и думал, что совершенно не понимаю, что это такое было. Когда он сказал мне: «Ну и что?»
Пришёл домой — а мама там перебирает вещи, какие нам уже не нужны, их можно куда-то там отдать. И мою любимую жёлтую куртку уже отложила.
— Ты из неё вырос, — говорит.
А мне вдруг так жалко стало эту куртку. Ну чего я, правда, так быстро расту? Любимая куртка была!
— Не отдавай пока, — говорю.
На следующий день даже специально в ней в школу пошёл, хотя и холодно. Хорошо, что мама уже в своём зуме сидела и не видела, как я выходил. А мне так жёлтого цвета захотелось! Прямо невозможно!
Руки торчали из рукавов, я плечи поднял, но всё равно холодно. Зато цвет греет. А у самой школы я встретил Дашу, и она со мной поздоровалась! Не знаю: это глупо, что я в такой маленькой куртке был, или нет? Зато у Даши жёлтые подошвы!
Я потом в школе специально старался мимо их класса пройти, на неё смотрел и думал: вот, я знаю, что у неё жёлтые подошвы, хотя она сейчас и в другой обуви, сменной. Это как тайный золотошар. В общем, я так ходил и тихонько радовался: и своей жёлтой куртке в гардеробе, и её жёлтым
